Михаил Нестеров - Таймер для обреченных

В душе простор мигнул зеленой лампой,

Призывно манят яркие огни,

И я поверил в декорацию за рампой,

Меняя будущность на прожитые дни.

Зашелся дух, глаза не видят четких линий,

И я меняю Запад на Восток;

Меняю на зеленый — красный, синий...

И в сердце не Илия, а Магомет-пророк.

Провалы в памяти висят секундной стрелкой,

Минут не помню старшую сестру.

В глухом ударе торопливой сделки

Тоска — как ятаганом по нутру.

...За далью мук, у близости столетий,

На траверзе родимых берегов

Меня никто по-дружески не встретит

И не прогонит, осыпая бранью слов.

Для всех я — труп. Поэтому плохого,

Как ни старался, не услышал я.

И кажется, что все это знакомо,

Знакомо, как в зеленой склянке яд.

Тех, кто узнал меня, и я узнать пытаюсь снова,

Но кто-то сжег семейный мой альбом.

Спалили дом, и на фундаменте остова

Застыли сполохи богатых похорон.

А где же сад? А где мои тропинки,

Которыми ночами я гулял?

Их нет... А дорогие сердцу снимки

Лишь дымным облаком над памятью висят.

Зашелся дух... Глаза опять не видят.

Я Крайний Север обменял на Юг;

И обменял купе на место «сидя»,

Чтоб соскочить не мешкая: «А вдруг?..»

За время пути Мэлоди ни разу не оглянулась, точно зная, что машина с агентами «Амана» следует за «шахматным» кортежем. Она неординарным «ходом конем» перевела игру на более сложный, он же открытый уровень. В глубине души она надеялась на запоздалый диалог с военной разведкой, даже обозначила желание вызовом трех такси. Возможно, пресекла попытку агентов прикончить ее в темном углу. Во всяком случае, кураторы этой операции призадумаются над ее поведением.

Джеб остановил «Форд» напротив клуба в стиле немецкого конструктивизма, стоящего особняком от жилых домов. Отметив время — было начало десятого вечера, он поднялся на бетонное крыльцо и открыл дверь. Скучающий охранник в полувоенной форме повернулся на вращающемся кресле и несколько мгновений смотрел на вошедшего.

— Шалом! — поздоровался он первым.

Блинков покачал головой:

— Я не говорю на иврите.

Взяв с низкого столика список приглашенных на вечеринку, охранник продемонстрировал хороший русский:

— У вас есть приглашение?

Блинков протянул ему клубный билет.

— И какой-нибудь документ, пожалуйста.

— Водительское удостоверение сгодится?

— Вполне, — страж дежурно улыбнулся. Приняв документ международного образца, он занес данные в графу напротив фамилии Блинкова. Вернув права, подошел к неприметной двери просторного холла. Открыв ее своим ключом, включил свет и жестом руки пригласил Джеба войти.

Небольшая комната оказалась гардеробом. Повесив ветровку и перевязав длинные волосы на затылке, Джеб вышел в холл. Обстоятельный охранник закрыл дверь на ключ и подошел к другой. Его красноречивая пауза и поза по меньшей мере говорили о секретном мероприятии, проходившем за этой дверью. Вроде закрытого клуба, где проводились бои без правил.

В клубе собрались около шестидесяти человек. Разбившись на группы по интересам, они заняли диваны с высоченными спинками, оккупировали подсвеченные торшерами уголки. И лишь в середине танцевальной площадки было пусто.

С потолка свисали гирлянды; как напоминание о прошедшем новогоднем празднике, они устало перемигивались.

Блинков не выделялся из толпы — форма одежды в приглашении не оговаривалась. И мастера от искусства, и те, кто удачно и неудачно подражал им, находились словно в родном сарае, где, чтобы потешить себя, всегда найдется старый верстак и рубанок. Джеб отчего-то подумал о том, что рыболовные сети, натянутые вдоль стен в качестве драпировки, не помешали бы и придали этой непринужденной атмосфере, созданной каким-то вольным каменщиком от искусства, своеобразный колорит. Сейчас он мыслил категориями художника-оформителя, режиссера, наконец актера, который видит сцену своим критическим взглядом и находит массу недостатков.

У Джеба сложилось впечатление, что многие из этих привыкли к полусонному, словно с похмелья, состоянию; они виделись в общей тяжеловатой ауре косяком сонных рыб.

Джеб сразу подметил, что оживлению тут нет места; может быть, оно придет позже, разом захлестнет тусовку, и ее будет не остановить. Он предвидел разнузданную толпу, утопившую комплексы в вине. Понимал, что не прав в своих выводах, не занявших и минуты. Но таковы правила «вольных художников». Поменялись ли они за то время, что Джеб провел вдалеке от основательно позабытой атмосферы?..