Александр Бушков - Ашхабадский вор

– Теми самыми высокопоставленными людьми, которые помогли тебе устранить Аллакулыева и занять его место, да, Батыр? – спокойно перебил Дангатар. – И которым, в обмен на пост хякима, ты обещал, что именно их человек, смертник, от имени Карыйского велаята будет вручать подарок Сердару на Празднике праздников, да, Батыр?

Батыр открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.

– Значит, все-таки бомба… – пробормотал Карташ.

– Ага, – охотно кивнул Дангатар. – В том самом кубке. Там такой рычажок был, повернешь – и все, и прощай навеки, бессмертный Сердар, а заодно все, кто поимеет глупость оказаться в радиусе двадцати метров. Так что ты вовремя успел.

– Да я вообще герой… – буркнул Алексей, чтобы хоть что-то сказать. Потому что на душе у него кошки скребли. На хрена Дангатар разоряется, бляха-муха? Не в американском же дурном боевике находимся, где под финал плохой парень долго и обстоятельно объясняет хорошему парню, почему тот не прав и всенепременно должен быть наказан порцией свинца. И объясняет исключительно за тем, чтобы хороший успел подготовиться к контратаке и финальной схватке – для пущей радости зрителей…

И только тут он понял, что Дангатар просто-напросто тянет время. Чего-то ждет.

– И как зовут этого высокопоставленного человека? – неторопливо продолжал Дангатар. – Уж не Гурбанберды ли Саидов, хяким Гурдыкдерийского велаята? Который давно пытается проложить свой канал поставки наркотиков через Туркмению, а Ниязов ему очень в этом отношении мешает…

– Ты… ты ничего не докажешь. У тебя нет доказательств! – повысил голос Батыр. – Ты вообще не имеешь права допрашивать меня!

На лестнице послышались шум, скрип, шорох, как будто по ступеням поднимают тяжелую тележку. Карташ невольно оглянулся, но в коридоре было темно, хотя глаз выколи. Дангатар же, казалось, ничего не замечал.

– И опять ты прав, Батыр, – сказал он. – У меня нет доказательств, я тебя судить не могу... Зато у меня есть человек, и тоже высокопоставленный, который сможет разрешить наш спор.

Шум переместился в коридор, неторопливо приблизился, и в полосе света, льющегося из спальни, показались трое. Гриневский выматерился шепотом, что же касаемо Алексея, то он даже звука не смог издать от удивления. Да, это был ход со стороны Дангатара. И ход конем по голове. Шах и мат Батыру…

Маша и Джумагуль вкатили в будуар инвалидное кресло, в котором восседал прямой, как палка, азиат в роскошном халате. Седая, ухоженная бородка лопатой, скромная чалма – и плотная марлевая повязка на глазах, повязка, на которой проступали два желтоватых, влажных пятна. Появление слепца в сопровождении женщин, по-видимому, для Батыра явилось потрясением не меньшим.

– Ах-хмурат… – только и смог вымолвить он.

– Ахмурат Дидаров, по-прежнему арчин города Низарат, – хриплым голосом подтвердил слепой, поглаживая рукоять пистолета у себя на коленях. – Тот, которого ты ослепил и оболгал. Думаю, мне есть, в чем обвинить тебя, Батыр.

Дангатар поднял автомат:

– И не вздумай сделать хоть шаг, Батыр.

Потом повернулся и сказал:

– Алексей, Гавана, Маша… Прошу простить, но дело это внутреннее. Спасибо вам за… в общем, за все. Пожалуйста, подождите внизу, мы скоро к вам присоединимся…

– Поджигай… – начал было Гриневский, но туркмен повторил с нажимом:

– Пожалуйста.

Алексей тоже собрался возразить, но не посмел, натолкнувшись на взгляд Поджигая. Посмотрел на Джумагуль. Та отвела глаза. Нет, мы все-таки чужие, подумал он. Даже словами не передать, насколько чужие . Азия попробовала нас на зуб, пожевала и выплюнула. Азии мы не понравились.

Не чувствуя под собой ног, Карташ повернулся и вышел из спальни, Батыр пискнул им что-то жалостное вслед, но они не оглянулись. Спустились по лестнице вниз, в темноту первого этажа.

– Ну и ночка… – выдохнула Маша и цепко ухватила Карташа за рукав. – Ты как? Жив? По городу такие слухи ходят…

– Чтоб я еще хоть раз в жизни… – сказал Гринев-ский.

Алексей молчал. В голове даже сумбура не было – там царила полная, звенящая пустота.

В холле первого этажа было пусто, боевики из восточно-воровского сообщества куда-то запропастились, исчез даже Сашка-племянник. А, плевать. Разбежались кто куда, вояки уголовные… Они вышли из дома, в ночную тишину и прохладу. Алексей устало привалился спиной к столбику, на котором безмятежно горел фонарь, положил «узи» на парапет, достал сигареты.