Илья Деревянко: Инфернальная реальность

– Так точно, хозяин! – против воли отчеканил Зиновий Михайлович.

– Молодец! Соображаешь!

– Вам, господин, не мешало бы переодеться, – робко посоветовал кандидат медицинских наук.

– Правильно! – согласился бесноватый. – А ну скидывай костюмчик! Да пошевеливайся, раб. Время не терпит!

Появлению Уткина в кабинете заместителя главного врача предшествовали следующие события. В половине двенадцатого утра Владимир проснулся, разбуженный диким гвалтом. Вопили психи, истошно, как милицейская сирена, верещала Любовь Филипповна. Соскочив с раскладушки, Ермолов побежал в общий отсек. Там творилось нечто неописуемое. Душевнобольные вместе с медперсоналом затравленно жались по углам, а посредине, на освобожденном от раскиданных во все стороны коек пространстве, оседлав подергивающееся в конвульсиях тело санитара Василия, сидел вампир и, причмокивая, сосал кровь из прокушенного горла. Нельзя сказать, чтобы это зрелище чересчур шокировало бывшего спецназовца. В Чечне ему довелось повидать много запредельного. Например, одного чичу бойцы разведроты капитана Свиридова застукали в тот момент, когда «воин Аллаха», пыхтя от возбуждения, насиловал в задний проход труп солдата Федеральных войск, и недолго думая, посадили выродка на кол. «Борцы за независимость Ичкерии» вообще здорово напоминали исчадий ада: распинали пленных на крестах, заживо сдирали кожу, распарывали животы и набивали соломой, кидали федералам отрезанные головы их товарищей с засунутыми в рот половыми органами и т.д. и т.п. Многие русские командиры, если понимали, что вынуждены срочно отступить с занимаемых позиций, перепахивали танками тела погибших ребят, дабы не оставлять зверью на поругание. Ермолов машинально потянулся за автоматом, но тут же с горечью вспомнил – оружия нет, а он находится не в взбесившейся Ичкерии, а в мирном российском городе... Вампир медленно поднял окровавленную пасть. Владимир узнал «египтолога».

– Господи! – прошептал Ермолов, невольно коснувшись рукой нательного креста, надетого позавчера по настоянию матери.

– Приветик, сержант! – прокаркал Уткин. – Я ждал тебя! Праздник Полнолуния начинается!

Одержимый схватил одной рукой за ножку ближайшую кровать и с чудовищной силой метнул в перепуганную толпу. Кровать спикировала на Козицкую, повалив на удивление трезвую (очевидно, со страха) медсестру на пол.

– Иди! Иди ко мне, спецназовец! – прорычал лысый сантехник. – Помнишь Валеру Свешникова? Так вот. Я сделаю с тобой то же самое! (Раненого Свешникова, сослуживца и одногодка Владимира, чеченцы разорвали пополам двумя танками.) Ермолов не заставил себя долго упрашивать. Стремительно сблизившись с вампиром, он нанес ему серию хорошо поставленных, неоднократно проверенных на практике профессиональных ударов, нацеленных в жизненно важные центры. К его величайшему изумлению, одержимый не отключился, а лишь отлетел назад и злобно ощерился.

– Прыткий паренек! – с ненавистью проскрежетал он.

(Владимир не знал, что нечистый дух, управлявший телом Уткина как опытный кукловод марионеткой, удивился еще больше. Бес почувствовал – сила его во много раз уменьшилась и, когда понял причину – освященный оптинским старцем крест Ермолова – преисполнился бессильной ярости, предвкушая горечь поражения.) Однако сила хоть и ослабла, но все равно значительно превышала возможности обычного человека. «Попробую справиться! Попытка не пытка!» – решил демон, набрасываясь на санитара. Не утративший вошедшего в привычку хладнокровия, бывший спецназовец встретил несущегося на него бесноватого мощным ударом ноги в грудную клетку. «Египтолог» захрипел, но движения не прекратил и скрюченными костлявыми пятернями вцепился Владимиру в горло. Задыхающийся Ермолов захватил большие пальцы одержимого, выламывая их, отвел руки Уткина от своей гортани, нанес нападавшему жестокий удар коленом в низ живота и скрутил шею согнувшегося противника борцовским приемом.

– Разыщи наручники, старая кляча! – крикнул он выбравшейся наконец из-под кровати Филипповне. – Шевелись, блин!

Но та, оглушенная падением и ошалевшая от страха, никак не отреагировала. Наручники принес Коля-«косила», вытащив их из кармана застывшего как соляной столб санитара Гриши.

– Надевай! – прохрипел Владимир, усиливая до предела захват. Наручники с грехом пополам защелкнули. – Теперь ноги!

Подоспевшие призывники спутали лодыжки Уткина изъятой у того же осовевшего Гриши веревкой.