Илья Деревянко - Изгой

– Не думаю, – покачал головой я. – Но стрелять... пожалуй, не стану! Надо патроны поберечь. – Я положил пистолет на кровать, присел на пол, за спину майора, захватил его шею в так называемый «смертельный замок» [6] и резким движением сломал. Послышался противный хруст. Тело «подсадного», дернувшись, обмякло. Я выпустил из рук труп, и он мягко повалился на ковер. Искаженное короткой агонией лицо повернулось боком, уставившись в никуда стеклянными глазами.

Поднявшись на ноги, я взял оба «ПСС», контейнер с ампулами, прошел в соседнюю комнату и устало рухнул на ветхий диванчик, старчески заскрипевший под моей тяжестью. Мне предстояло много работы, а чувствовал я себя исключительно паршиво. Напряженная ночь без сна (полуторачасовой кошмар не в счет) окончательно подорвала без того ослабленные силы. Руки-ноги налились свинцом, в ушах звенело, виски ломило, перед глазами плясали разноцветные черточки. Правда, у меня имелось в запасе часа два, но я хорошо понимал, что не сумею восстановиться за это время. Даже частично! Вместе с тем для успешного выполнения задуманного требовалось огромное количество энергии. Оставалось единственное средство: тот сильнодействующий стимулятор, о котором рассказал под «сывороткой» Рудаков. Конечно, он обладал скверными побочными эффектами. И (по словам того же Рудакова) после окончания его действия абсолютно здоровый человек превращался в трясущуюся, похмельную развалину. Меня же такой допинг мог вовсе убить. Однако выбирать не приходилось... Полежав без движения минут сорок-пятьдесят, я с кряхтением уселся, открыл Маринин контейнер, вынул из него желтую ампулу, наполнил чистый шприц густой бесцветной жидкостью и ввел стимулятор в вену у локтевого сгиба. Минуты через две препарат начал действовать: голова прояснилась, усталость исчезла, тело окрепло. Я ощутил мощный прилив бодрости, подумал о врагах, холодно рассмеялся и легко вскочил на ноги. «Ну-с, любезные, держитесь! Зря вы выпустили джинна из бутылки!!!» Настроение у меня было приподнятым и довольно бесшабашным, но без какого-либо наркотического «балдежа». Мозг работал удивительно четко. Реакция и рефлексы обострились до предела.

Первым делом я отправился в спальню, срезал «маячки» у прапорщика и майора, вместе со своим бросил их в полиэтиленовый пакет и засыпал сверху мусором из помойного ведра. Затем обшарил квартиру, обнаружил в стенном шкафу зимнее мужское пальто, оделся, положил в карман один пистолет, второй сунул за пояс джинсов, а контейнер с ампулами аккуратно поместил в найденный в одной из комнат кожаный саквояж. Снарядившись таким образом, я покинул злополучную 56-ю, перепрыгивая через ступеньку, спустился по лестнице и, очутившись во дворе, с удовольствием вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Людей вокруг было мало. Озабоченная мамаша с плаксиво хнычущим свертком в коляске да пожилая дворничиха, лениво разбрасывающая песок по обледенелой дорожке. Занятые собственными заботами, они не обратили на меня ни малейшего внимания. Без задержки миновав двор, я прошел в соседний и быстрым шагом двинулся к помойке, где заканчивал погрузку урчащий мотором мусоровоз. Подоспел я как раз вовремя (водитель уже готовился отъезжать), зашвырнул пакет с «маячками» в кузов и ехидно усмехнулся: «Вот вам «такси», уроды моральные! Оно действительно отправляется за город... на свалку. Стягивайте туда своих лучших сотрудников. Пусть поработают на совесть – свалку оцепят, «маячки» поищут...» Мысленно представив агентов Структуры, старательно исследующих груды вонючих отбросов, я от души расхохотался. Прошел дворами к метро «Площадь Свободы», выкурил сигарету и втиснулся в переполненный троллейбус восемнадцатого маршрута...

Владимир Анатольевич Рябов жил неподалеку от метро «Белозерская», в многоэтажном доме сталинской архитектуры. Не доезжая до него две остановки, я сошел с троллейбуса и дальше отправился пешком. Погода сегодня была ясная, солнечная. О вчерашнем ненастье напоминали лишь здоровенные груды снега на обочинах да ватно-белые кроны деревьев. По очищенным дворниками дорожкам городских скверов не спеша дефилировали граждане, в основном пожилые. С собаками и детскими колясками. На карнизах домов, на самом солнцепеке, беспечно чирикали воробьи. Однако я покинул троллейбус вовсе не с целью прогуляться. Просто я сильно подозревал, что за жилищем полковника установлена слежка, и, не желая «засветиться», решил сперва разведать обстановку. На углу улицы Валовая я замедлил шаг, сунул в рот зажженную сигарету и с видом хронического бездельника проследовал в третьесортный пивбар с крикливой вывеской над входом. Внутри было душно и дымно. Резко пахло вареными креветками. За «стоячими» столиками хмурые, помятые мужики жадно хлебали разбавленное пиво. Внимания на меня никто не обратил.