Илья Деревянко - Кровососы

Оставив Женьку на дороге в машине и строго-настрого наказав ему не глушить мотор, дабы в случае чего успеть по-быстрому смотаться, я неторопливо двинулся по узкой безлюдной улочке. Жилище экс-следователя – двухэтажное кирпичное здание с остроконечной крышей – находилось в самом конце улицы и было обнесено высоким деревянным забором. Проигнорировав укрепленную на воротах табличку с несколько двусмысленной надписью: «Просьба стучать», я подпрыгнул, ухватился за край ограды, подтянулся на руках и перебросил тело во двор. К крыльцу вела расчищенная от снега, присыпанная песком дорожка. По счастью, собаки Козин не держал, иначе не миновать бы шума, лая, рыка и в конечном счете убийства ни в чем не повинного животного. Прислушавшись, я не уловил никаких подозрительных звуков, подошел к двери, отпер отмычкой замок и проник вовнутрь. В ту же секунду сильный удар тупым, тяжелым предметом по затылку швырнул меня лицом на пол.

В голове взорвалась шаровая молния. Сознание затуманилось и померкло...

Очнувшись, я обнаружил, что сижу на полу в углу комнаты, перед глазами плавают разноцветные круги, кисти скованы наручниками, а напротив, широко расставив ноги, стоит глистообразный белобрысый тип. Спустя некоторое время, когда зрение более-менее нормализовалось, я опознал в типе господина Козина. Окрыленный легкой победой, экс-следователь лучился самодовольством и даже не удосужился завернуть мне руки за спину. Зато «браслеты» затянул до предела. Известная ментовская уловка. Затекшие ладони болезненно ноют, немеют. Постепенно боль станет нестерпимой, а проведешь в таком состоянии несколько часов – могут потом руки ампутировать.

– Попался, красавчик, – садистски промурлыкал Козин. – Выкладывай, зачем пожаловал? Небось барахлишком разжиться хотел?

Оказывается, он принимал меня за обыкновенного крадуна [24]. Гм, тем лучше.

– Не бейте, пожалуйста, – плаксиво заканючил я. – Отпустите. Я больше не буду.

– Отпустить, говоришь? – по-вурдалачьи оскалился бывший следователь. – Не-е-ет, сявка. Щас я тебя маленько обработаю, а потом... потом начнется самое интересное!

Белобрысый вразвалочку приблизился, намереваясь, очевидно, со вкусом приступить к экзекуции. Никаких неприятных сюрпризов от «перепуганного воришки» он, разумеется, не ожидал. А напрасно. Зацепив носком левой ноги щиколотку садиста, я ступней правой резко ударил его чуть ниже колена. Противно захрустел ломающийся сустав. Козин с диким воплем обрушился на пол. Вскочив на ноги, я с размаху пнул скорченное тело ногой под ребра, затем наступил подошвой на горло. Бывший следователь захрипел.

– Ключ от браслетов, – рявкнул я, усиливая нажим. – Удавлю, падла.

Задыхающийся Козин кое-как вынул из кармана ключ, бросил на пол. И тут я допустил непростительную ошибку: расстегивая наручники, убрал ногу с глотки поверженного противника, непроизвольно отошел в сторону и на несколько секунд выпустил его из вида. Козин не замедлил воспользоваться моей беспечностью. Едва я успел снять наручники, грохнул выстрел. Перекошенный от ненависти экс-следователь палил в меня из моего собственного «стечкина», который успел забрать, пока я находился без сознания. По счастью, его всего корежило от боли, и потому пуля пролетела мимо. Ситуация, однако, сложилась не из приятных, а если быть до конца откровенным, практически безвыходная. В тесном помещении с расстояния двух метров промахнуться довольно сложно, особенно по мишени вроде меня (комплекцией Бог не обидел – рост метр девяносто три сантиметра, вес – сто двадцать пять килограммов); бежать некуда – белобрысый «глист» лежал как раз у входной двери. В окно не сиганешь: стекла забраны массивными железными решетками. Вторая, максимум третья пуля – моя. Тем не менее сдаваться я не собирался. Совершенно не понимаю людей, впадающих в панику перед лицом смерти, безвольно опускающих руки и позволяющих беспрепятственно прикончить себя, словно барана на бойне. По моему глубокому убеждению, нужно драться до последнего, даже если шансы на победу близки к нулю. Вдруг повезет? Если же нет – по крайней мере умрешь достойно. На сей раз мне повезло. Под руку подвернулось тяжелое кресло с мягкой обивкой. Загородившись им, как щитом, я проворно отпрянул влево (как раз в тот момент, когда Козин снова нажал спуск) и с силой метнул кресло. Удар пришелся ему в правое плечо. Пистолет вывалился на пол. Не дожидаясь, пока он снова сцапает оружие, я бросился вперед, высоко подпрыгнул и приземлился обеими пятками на грудную клетку подонка. Послышался громкий треск, будто сломали толстую, сухую палку, изо рта Козина хлынула кровь, тело передернулось и застыло. Подхватив свой «стечкин», я утер рукавом выступивший на лбу пот, перевел дыхание и обратился к садисту: