Илья Деревянко - Отряд зомби

Новая порция боли…

Так повторялось пять раз подряд, и в конечном счете из глотки террориста (в перерывах) стал вырываться только скандирующий рев:

– Ва-апрос! Ва-апрос! Ва-апрос!!!

«Фрукт созрел», – решил я, движением подбородка отогнал прапорщиков от стола и резко спросил:

– Когда ты связывался с Хашарским? Отвечай быстро, не задумываясь!

– Позавчера, – прохлюпал Степанков. – Он позвонил мне на мобильный. Интересовался количеством собранных детей. На днях намечалась очередная поставка в Европу.

– А ты мог связаться с шефом?!

– Нет!!!

– Лжешь, собака. Ты предупредил его о проникновении в усадьбу фээсбэшников!

– Не-е-ет!!! – отчаянно возопил пленник. – Матерью клянусь… Не-е-ет!!! Не мог я!!! Связь у нас была односторонняя. Он всегда звонил сам мне, используя каждый раз новую сим-карту!!!

«Не врет, – удовлетворенно отметил я. – Его слова полностью подтверждаются службой прослушивания, а также распечаткой входящих и исходящих звонков за последние два месяца. „Явка с повинной“ удалась на славу! Главное – не дать ему опомниться…»

– Похищение и отправку детей за рубеж осуществлял ты?! – прорычал я.

– Да-а-а! Вместе с шестью подчиненными! (Степанков торопливо назвал фамилии.)

– Ваше «окно» в таможне! Имена, фамилии, звания, должности! В темпе, животное!!!

Захлебываясь слюной от поспешности, бывший летчик начал перечислять…

Допрос продолжался около сорока минут. В дополнение к вышесказанному я узнал следующее.

1. Последние три месяца все постоянные обитатели усадьбы жили по разработанному Хашарским уставу и панически боялись нарушить хотя бы один его параграф. За ними велось круглосуточное наблюдение при помощи расставленных повсюду телекамер и вмонтированных, где только можно, жучков (ну прямо как в дурно пахнущих телешоу «Под стеклом», «Дом-1», «Дом-2», «Большой брат», «Офис» [12]и т. д.). Однако полученная таким образом информация стекалась отнюдь не в Службу безопасности. А куда именно,главный секьюрити понятия не имел. Вместе с тем таинственный контролер работал очень четко и оперативно. Любые, самые мелкие нарушения спустя минуты становились известны Хашарскому, и провинившегося ждало неотвратимое наказание начиная с денежного штрафа и заканчивая… смертной казнью! О «рядовых» приговорах Хашарский сообщал Степанкову, и тот собственноручно «вершил правосудие»: изымал у провинившегося назначенную шефом сумму, отправлял его (ее) чистить унитазы, порол плетьми и т. д. Об осужденных на казнь босс не говорил ни полслова. Их находили поутру в постели (иногда в ванной или туалете) убитыми без помощи оружия и с большим профессионализмом. Личность исполнителя оставалась для всех загадкой. В итоге все без исключения сотрудники и охранники (в том числе мой «собеседник») жили в постоянном, липком страхе и выполняли любое распоряжение Хашарского в буквальном смысле бегом…

2. В закрытом отсеке лечебного корпуса «препарировали» детей, оказавшихся лишними (или чем-то непригодными для Запада), и отправляли их органы на российский черный рынок трансплантантов. Степанков назвал поименно «фондовых» врачей, производивших изъятие органов, продиктовал фамилии и адреса получателей «товара». Сам он с подручными только конвоировал жертвы в отсек, уничтожал их останки и доставлял «конечный продукт» потребителям. Кроме того, начальник СБ взахлеб выложил все, что знал об обитателях усадьбы, подробно поведал о способах похищения детей, их питании, содержании и т. д.

– Кто заминировал подвал?! – в заключение прорычал я.

– Не знаю, – всхлипнул вчерашний террорист. – Когда я устроился на работу туда… полгода назад… шеф просто вручил мне пульт и сказал: «Рванешь в случае чего. Лишние свидетели нам без надобности».

– А ты, стало быть, решил выдвинуть нам ультиматум, в успехе коего не сомневался, – с отвращением процедил я. – Надеялся деньги получить, истребитель, за границу смыться… Обосноваться где-нибудь на фешенебельном курорте… А детишек бы ты все равно взорвал, напоследок… Из-за страха перед Хашарским. Правильно, животное?!

– Пра-а-вильно, – сквозь слезы выдавил Степанков.

– Снимайте, – приказал я «гориллам». – Отдайте ему шмотки, сопроводите в прежнюю камеру… Нет, одеваться не здесь! Мне до смерти опротивела эта гнусная рожа… Боюсь, не выдержу, пока оно будет тут вошкаться…

– Понимаем, – эхом отозвались прапорщики и спустя секунд сорок уже гнали пинками по коридору голого Степанкова, судорожно прижимавшего к груди скомканную одежду.