Илья Деревянко: Рукопашник

Однако Господь не помогает бездельникам. Необходимо и самим изрядно потрудиться. (Нам, в частности, – выявлять и беспощадно выкорчевывать распространителей заразы.) Иначе окончательно скатимся в бездну. Уже сейчас, по данным статистики, в России ежегодно на почве наркомании совершается семнадцать тысяч преступлений. Представляете?! Семнадцать тысяч в год!!! Прям волосы дыбом встают!!!

Вчера я наконец-таки нащупал долгожданную ниточку. Вернее, целых две. Набросившийся на меня мальчишка-наркоман даст показания приблизительно через несколько часов. Вряд ли он много знает, но… на безрыбье и рак рыба!

А вот у Афанасьевского рыло точно в пуху! По самые уши! Причем по-крупному. Конкретных доказательств пока нет, но, как показывает опыт оперативной работы, скоро они появятся.

Кстати, сегодня господин ректор преподнес мне очередной сюрприз, а именно – шипя, аки змей, в ультимативной форме потребовал, чтобы я обзавелся пресловутым кодом налогоплательщика – ИНН.

В ответ я, мило улыбнувшись, уселся за стол у него в кабинете и написал на имя Афанасьевского следующее заявление: «Я, Воронцов Павел Андреевич, прошу не присваивать мне идентификационный код ИНН, так как я верующий христианин Православной Церкви и в силу своих религиозных убеждений рассматриваю данный код как предвестник антихристовой печати, о чем сказано в Апокалипсисе (глава 13, стих 15—18.) На основании вышеизложенного я отказываюсь принимать и пользоваться идентификационным кодом и прошу производить все положенные от меня удержания (подоходный налог и другие обязательные платежи) по ранее установленной форме». Число. Подпис [8]

Между прочим, подобное заявление я составлял уже во второй раз. Первое подал на службе минувшим летом. Кое-кто из начальства побухтел-побухтел, да успокоился. Ведь ничего противозаконного в моем отказе не было, а насильственное присвоение штрихкода, равно как и принуждение физического лица к принятию оного, нарушает аж девять статей Конституции Р [9]

Зато дражайший Александр Юрьевич взвился с места, словно ему шило в зад воткнули. «Вы, Воронцов, нагло плюете на все мыслимые нормы!» – истошно завизжал он. И т. д. и т. п.

Надрывался Афанасьевский не менее получаса, а в заключение вновь настойчиво порекомендовал мне искать новое место работы. Придется как-то нейтрализовать каменевского потомка. Лично я с удовольствием свернул бы господину ректору шею, но, к сожалению, не имею права… Ладно, посоветуемся с Федором Федотовичем, уж он-то быстро придумает подходящий выход. Золотые мозги у генерала! Недаром в Афганистане наш отряд под его командованием не потерпел ни единого поражения и за три года боевых действий потерял лишь одного человека убитым да двух ранеными… В настоящий момент я отправляюсь на лекцию. Невыспавшаяся голова гудит набатным колоколом. В глазах мутится. Спал-то я от силы часа полтора. А впрочем, перекантуемся. Не впервой!!!

Час спустя. Кабинет ректора А. Ю. Афанасьевского

В кабинете вполголоса беседовали двое: Александр Юрьевич и здоровенный, широкоплечий таджик лет сорока на вид. Обычно высокомерный хамоватый ректор на сей раз был сама почтительность, если не сказать подобострастность. Собеседника он благоговейно именовал Надиром Магометовичем. При этом Афанасьевский то и дело норовил заглянуть южанину в глаза. Снизу вверх, по-собачьи. Гость с Востока, напротив, держался дерзко, самоуверенно и даже не пытался скрыть своего презрения к внуку ленинского сподвижника.

– Ты, Сашка, болваном родился, болваном подохнешь, – тихо, но очень зло говорил он. – Ты что, баран чесоточный, решил всех нас подставить?!

– Да я… да я… – жалобно бормотал ректор.

– Молчи, свинья! – взрычал таджик и едко передразнил: – Да я… да я… Да ты попросту… – тут Надир Магометович грязно, витиевато выругался и, лишь закончив многоэтажную матерную тираду, продолжил зловещим шепотом: – Какого шайтана ты взял на работу фээсбэшника Воронцова?! Сегодня я встретил его в коридоре и проследил до аудитории, где он начал читать лекцию… К твоему сведению, о сын безмозглого ишака, Воронцов кадровый сотрудник отдела ФСБ по борьбе с наркотиками! Подвизался он там давным-давно и еще в восьмидесятые годы в составе отряда спецназа КГБ занимался уничтожением караванов с героином. Я эту тварь о-о-отлично запомнил! На всю оставшуюся жизнь! – Черные глаза таджика подернулись туманной дымкой, в свирепом голосе зазвучали тоскливые интонации. – В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году они накрыли наш караван прямо у таджикской границы. Обрушились внезапно, будто снег на голову! Мы и опомниться не успели, как проклятые спецназовцы вырезали всех!!! Я один чудом спасся. А товар кагэбэшники сожгли. Целых восемьсот килограммов чистейшего афганского героина!!! У меня тогда чуть сердце не разорвалось! Лежал в укрытии да землю грыз, стараясь не завыть от отчаяния! – Наркоделец громко заскрипел зубами и яростно стиснул крепкие, волосатые кулаки. – Теперь же ты, недоумок, пристроил фээсбэшную гниду к себе в институт, чтобы спалить наш бизнес, погубить влиятельных людей, – с грехом пополам подавив вспышку дикого гнева, сурово подытожил Надир Магометович.