Андрей Дышев: Чего не хочет женщина (Сборник)

А Клим стал рассказывать, что в пяти километрах южнее от этого замечательного города найдены большие залежи нефти, о которых вот уже месяц пишут газеты и взахлеб рассказывает телевидение, и уже получено разрешение правительства на создание здесь крупнейшей нефтедобывающей корпорации, и теперь во весь дух идет набор рабочих и персонала, и лично Климу поручено подобрать крепких ребят из числа жителей города, адаптированных к местным климатическим условиям… Аборигены трезвели прямо на глазах и мучительно пытались разгладить лица, дабы избавить их от застарелых дебильных выражений. Уже добрая часть зала с удивлением пялилась на крайний столик, и девушки нервно постукивали каблуками о дощатые полы, выражая недовольство тем, что Кабан почему-то медлит, почему-то не разбивает стулья о голову незнакомого молодого человека.

Любопытство в зале достигло такой концентрации, что многие посетители забыли про амбразуру и, прижимая стулья к задницам, стали тихонько подкрадываться к столу, чтобы послушать, о чем идет речь. Кто-то рявкнул, чтобы Тонька сделала музыку потише, кого-то чрезмерно пьяного и шумного выставили на улицу. Клима окружили плотным кольцом. На столе появились бутылки с каким-то бурым пойлом и холодные пирожки с картошкой, которые местные почему-то называли пиццей. Климу уже не хотелось ни есть, ни пить. Более всего на свете он любил благодарных слушателей и, когда видел обращенные на себя влажные взоры, испытывал чувство, схожее с творческим экстазом. Он с упоением рассказывал про баррели, про нефтеперерабатывающие комбинаты на десятки тысяч рабочих мест, про божественную мудрость, благодаря которой маленький и трудолюбивый народ получил в свое владение залежи бесценных природных ископаемых.

Ближе к полуночи, когда желание трудиться в нефтедобывающей отрасли изъявили все до единого посетители кафе, включая бесплотную тень, торчащую в амбразуре, Клим велел потенциальным соискателям завтра утром написать на имя генерального директора АО «Трансконтинентальнефть» заявление о желании работать. Аборигены отхлынули от стола в поисках ручки и бумаги, чтобы записать трудные слова. Огрызок карандаша и несколько картонных тарелочек выдала из амбразуры бесплотная тень, и за этим добром сразу выстроилась очередь. Кто-то изловчился писать углем от полусгоревшей спички, кто-то царапал гвоздем на стене в надежде завтра утром переписать это на лист бумаги. Все очень торопились, потому как Клим предупредил, что число рабочих мест ограничено. В конце концов карандашный огрызок был разломан на несколько частей, картонные тарелки разорваны на клочки, и в кафе воцарилась тишина школьного урока.

Если слова «генеральный директор» соискатели еще могли кое-как изобразить в письменном виде, то «Трансконтинентальнефть» у них решительно не получалось. Камнем преткновения стали буквы «н» и «т», количество которых у всех было разным. Кабан, как и предполагал Клим, оказался тупее всех. Он с утробным рычанием ходил по залу с карандашным огрызком и клочком картона и искал, у кого можно было бы списать трудное слово. Увидев, что большинство его соплеменников облепили стол, посреди которого лежал выданный Климом образец, Кабан принялся расшвыривать конкурентов во все стороны, пробиваясь к заветной бумажке.

Клим почувствовал, что хорошо отдохнул, расслабился и водка уже прилично дала по мозгам. Теперь он думал о кровати, но еще не знал, как бы ему без излишней помпы выбраться на улицу и дойти до домика, уютно спрятавшегося в яблочном саду. Но тут вдруг едва различимое шуршание карандашей разорвал пронзительный вопль:

– Братва, опаринские пришли!!!

Тревога оказалась сильнее желания аборигенов стать нефтяными магнатами. Все побросали бумажки и карандаши и расхватали валяющиеся повсюду пустые бутылки. Кто-то ринулся к выходу, но оттуда в зал влетела собачья конура без крыши, а вслед за ней ворвались молодые люди, и их можно было бы принять за братьев-близнецов, если бы их не было так много. Кто-то размахивал обрывком собачьей цепи, кто-то крутил в руке черенок от лопаты, кто-то прицеливался увесистым кирпичом; началась массовая драка, и уже завопили первые жертвы, и со звоном разбились о стену первые бутылки, и пронзительно запищали девушки, и повалились на пол столы и стулья. На окно амбразуры тотчас опустилась тяжелая стальная створка. Кровавые плевки налипали на стены и потолок. Громкий мат стал основным языком общения. Присев за опрокинутым столом, Клим раздумывал, как ему выбраться наружу и при этом сохранить лицо в целости. Участие в междоусобной войне в его планы не входило. Остро проявивший себя инстинкт самосохранения придал его сознанию необыкновенную ясность. Клим додумался схватить за ножки стол. Прикрываясь им как щитом, он стал пробиваться к двери. Несколько раз вместе со столом его кидали на пол, но Клим чувствовал себя как в танке и не сильно беспокоился. Хуже оказалось в дверях, через которые пролезть со столом не было никакой возможности. Пришлось бросить стол в дерущихся и тараном пробиваться на улицу.