Андрей Дышев - Два шага на небеса

– Не то в стаканах наступит абляция.

Никто, по-моему, не понял, что такое «абляция», но «ежик» не снизошел до пояснений и занялся салатом из крабов. Я медленно допил бокал до дна, поставил его на стол, прижал к губам салфетку и наконец поднял глаза.

Девушка, которая изрядно потрепала мне нервы на ночном шоссе, сидела на противоположной стороне между «ежиком» и Виктором и, поймав мой взгляд, которого не без страха ждала, тотчас натянуто улыбнулась:

– Какая невероятная встреча! Физкультпривет! – Наверное, она хотела казаться мне раскованной и фривольной, чтобы легче было объяснить свое появление на «Пафосе», но на мое ожидающее молчание могла произнести лишь несвязные междометия и восклики: – Ба-а! Мир тесен, тесен! Я вам по гроб обязана… Удивительная, невероятная встреча, правда?.. А что ж вы ничего не едите? Хотите кальмаров?.. Я, наверное, уже красная…

Выдохшись, она набрала в грудь воздуха и надолго закрыла губы бокалом с вином. Я был готов поклясться, что мгновение назад ее лицо выражало мистический ужас.

– Как ваше самочувствие? – спросил я, поддевая вилкой тонкий ломтик грудинки.

Не отрываясь от бокала, девушка кивнула, моргнула, наморщила лоб, что в комплексе должно было означать положительный ответ.

– Разве не видно? Энергия через край хлещет! – подвел итог нашему короткому общению седовласый мужчина и, перетягивая мое внимание на себя, наполнил мой бокал и ткнул локтем в плечо.

– Давай-давай, не спи!

Виктор был одет в смокинг и оттого выглядел несколько вычурно. Он поклонился мне, как только мы посмотрели друг на друга, поднял за тонкую ножку бокал и сказал:

– За неожиданную, но приятную встречу!

Сделав глоток, он несколько торопливо стал оправдываться:

– Извините, что я не позвонил вам, как мы договаривались. Утром Стелле стало намного лучше, и я, чтобы помочь ей преодолеть нежелательные последствия стресса, порекомендовал отправиться в этот круиз. Весь день мы были заняты оформлением путевки.

– Надеюсь, ваша подопечная уже вполне здорова? – спросил я.

– Наша подопечная! – поправил Виктор и улыбнулся.

– В таком случае – за ее здоровье! – предложил я, поднял бокал и призывно взглянул на мать врача.

Дама мой тост не восприняла. Казалось, она вообще не слушает наш разговор, не узнает меня и всецело погружена в собственные мысли. Она нервно пилила ножом дольку лимона, напряженно двигала губами, при этом ее ноздри широко раскрывались, выдавая внутреннюю эмоциональность.

– Мама, – сдержанно произнес Виктор, – вам предложили тост.

Женщина положила вилку и нож на тарелку и наконец подняла на меня вопросительный взгляд, словно хотела уточнить, какого черта я пристаю к ней.

– Валерий Нефедов, – представился я. – Надеюсь, вы не таите на меня обиду?

– Это был мой долг! – встал на мою сторону Виктор. – Ни о какой обиде не может быть и речи.

Женщина не стала опровергать слова сына. Она едва заметно покачала головой, вкладывая в это движение бог весть какой смысл, и приподняла бокал.

– Дамира Осак, – представилась она.

– Вы киприотка? – спросил я.

– Киприотка, – не вполне вежливо ответила она. – У вас еще есть вопросы?

Она держала бокал так близко от себя, что мне пришлось протянуть руку через весь стол.

– Вы напрасно сердитесь на меня, – сказал я, чокаясь.

– Очень может быть, – холодно ответила Дамира и, не пригубив бокал, поставила его на место. – Чтобы я никогда не сердилась на вас, постарайтесь не навязывать свое общество ни мне, ни моему сыну.

Отродясь не видел таких злобных фурий. Виктор, словно извиняясь за мать, пожал плечами и подмигнул мне.

Я перевел взгляд на торец стола, за которым сидел бритоголовый. Сверкая золотыми коронками, парень с отменным аппетитом поедал все, что лежало вокруг него.

– Мизин! – представился он мне, кивнув головой, и из переполненного рта вылетели крошки.

– А по имени? – уточнил я.

– Просто Мизин! – отмахнулся от формальностей лысый и принялся заталкивать в переполненный рот кружок колбасы, что напомнило мне вагон метро в час пик на станции «Пушкинская».

– Учитесь где-нибудь? – спросил я.

– Да! – не сразу ответил Мизин, с усилием сглатывая, отчего у него на глазах выступили слезы. – В новом гуманитарном. Sic transit gloria mundi! [1]

– В новом гуманитарном университете учится сын моего приятеля, – вспомнил я.

– Нет, – покачал головой Мизин, – это не то. Я учусь в новом гуманитарно-техническом лицее.