Андрей Дышев - Два шага на небеса

Приставив стул к столу, я вышел из кают-компании под гробовое молчание присутствующих, но этому молчанию не хватало всего одного хлопка, чтобы оно взорвалось аплодисментами. Предоставив своим спутникам возможность смело обсудить мое сенсационное заявление, я вышел в коридор и, не останавливаясь, не оглядываясь, прямым курсом зашел в каюту Виктора.

Дамира не преувеличила, я тоже обратил внимание на то, что дверь была прикрыта неплотно. Ночью, когда мы с Алиной рассматривали кровавые следы, она была закрыта наглухо. Зайдя в каюту, я сразу направился к холодильнику, открыл его, скользнул взглядом по загруженным бутылками полкам и с щелчком открыл морозильную камеру. По лицу прошелся холодок, вывалилось и тотчас растаяло маленькое белое облако. Я осмотрел пустую нишу, стенки которой были облеплены кристаллами льда, напоминающими крупную соль, провел рукой по холодному и шершавому дну и нащупал то, что искал. Маленький обрывок темного полиэтилена вмерз в лед, словно осенний лист в прихваченную морозом лужу. Еще совсем недавно здесь лежал небольшой пакет. Когда Виктор выдернул его, примерзшая часть пакета осталась во льду морозильника.

Я тщательно вымыл руки с мылом после прикосновения к обрывку пакета, затем раскрыл сумку с медикаментами, которая стояла посреди стола, и стал перебирать упаковки с активированным углем, борным спиртом, глюкозой и прочими малополезными таблетками, многие из которых были просрочены.

Закрыв сумку, я заглянул в шкаф, в котором в одиночестве скучал совершенно новый костюм врача, и подумал, что Виктор успел надеть его всего пару раз. Дорожный набор Виктора завершала упаковка одноразовых бритвенных станков, которые я нашел под зеркалом в душевой.

Я вышел из каюты врача столь же незаметно, как и вошел. Едва перешагнув порог своей каюты, я вдруг услышал, как в коридоре тихо стукнулась дверь о косяк, намного более тихо, чем это мог бы сделать самый аккуратный хозяин каюты, закрывая за собой дверь. Прислонившись щекой к косяку, я выглянул в коридор ровно настолько, чтобы увидеть, как из каюты капитана вышла Алина и, беззвучно ступая по лестнице, быстро поднялась наверх, что-то прижимая к груди.

Удобный момент для посещения чужих кают, подумал я, возвращаясь к себе. Алина это тоже поняла. Интересно, что ее привлекло в каюту Эдди? Как бы Пыжик дров не наломала, соревнуясь со мной в использовании нетрадиционных методов расследования.

Я сел на стол, считая эту несколько вызывающую и пренебрежительную позу наиболее подходящей к сложившейся обстановке, и принялся ждать гостей. Первой в каюту влетела Стелла. Не дойдя до меня нескольких шагов, словно я был опасным и непредсказуемым зверем, она остановилась, отчужденно взглянула на меня и покачала головой:

– Ну ты чудак!

Я с любопытством смотрел на то, как девушка выворачивается наизнанку. Это была та же операция над своими принципами, как если бы легкоатлет, завершая изнурительную дистанцию, вдруг перед самым финишем развернулся и почесал в обратную сторону.

– Нет, – возразил я. – Просто у меня совесть взбесилась.

– Ты воспринял мои слова слишком буквально! – отчаянно давала задний ход Стелла. – Неужели тебя так легко сломать? Любой дурак скажет, что ты виновен, и ты даже не попытаешься защититься?

Генерал не смог зайти, не задев косяк плечом. Он первым делом выразительно постучал себя по лбу кулаком, а потом открыл барсетку и сунул туда руку.

– Ты чего в бутылку лезешь? – начал отчитывать он меня. – Тебе денег дать, чтобы ты не выпендривался? Сколько тебе дать? Сто баксов? Двести? Триста?..

Госпожа Дамира превзошла щедрость генерала широтой своей души. Она вошла в каюту с лицом активистки общества солдатских матерей и, чудом не расплескивая слезы, с болью произнесла:

– Сынок! Что ж ты так казнишь себя? Что ж ты свою жизнь хочешь загубить? Не надо так жестоко терзать свое сердце! Виктор сам был во многом виноват! Несдержан, горяч, ревнив…

Вот это да! У меня даже не было слов ответить женщине, и я молча смотрел в ее лживые мокрые глаза, крепко прижимая к груди скрещенные руки, словно хотел защитить свою душу от необъятного цинизма этой дьяволицы.

– И я виновата, – бормотала Дамира, приближаясь ко мне с таким видом, словно намеревалась заключить меня в объятия. – Не надо было просить вас связываться со Стеллой. Это был жестокий эксперимент над моим сыночком…

– Все! Забыли! – скомандовал генерал и сделал руками жест, каким дирижер останавливает музыку оркестра. – Валера забирает свои слова обратно! Парень просто недоспал и перепил. Ему надо отдохнуть! Очистите каюту, пожалуйста! И вас, девушка, это касается!