Андрей Дышев - Клетка для невидимки

– Что «вот только»?

– След не полный и смазанный. Такое ощущение, что она шла, шатаясь, как пьяная…

– Мамочка, – прошептала Кира и еще раз огляделась по сторонам. – Вы так говорите, что у меня аж мурашки по коже… А почему она шаталась?

Ворохтин посветил фонариком впереди себя. Несколько веток малины были сломаны.

– Ну-ка, попробуем еще раз, – произнес Ворохтин, в очередной раз вынимая из кармана радиостанцию и нажимая кнопку вызова.

Не успели они замереть и прислушаться, как совершенно отчетливо услышали тонкий писк вызова, доносящийся из ближайших зарослей.

– Прекрасно, – прошептал Ворохтин, направив луч в ту сторону, откуда доносился звук. – Во всяком случае, ее радиостанцию мы найдем точно.

– Мне страшно, – едва не плача, произнесла Кира. – Можно я возьму вас под руку?

– Если хочешь, останься здесь, – предложил Ворохтин.

– Что?! Здесь?! Одной?! Да я сразу же умру!

– Тогда иди со мной.

– И с вами страшно!

– Ну, вот что! – рассердился Ворохтин.

– Молчу, молчу…

Они пошли на писк радиостанции. Точнее, шел только Ворохтин, а Кира как бы болталась на его руке. Чем ближе они приближались к источнику звука, тем сильнее она подгибала ноги, и он едва не волочил ее за собой.

Ворохтин выверял каждый шаг, опасаясь нечаянно наступить на рацию Лены, которая, возможно, была скрыта в густой траве. Прежде чем поставить ногу, он раздвигал длинные, как антенны, ветви малины, светил на траву и лишь тогда делал шаг. Писк усиливался и становился невыносимым. Состояние Киры, близкое к панике, уже беспокоило Ворохтина не меньше, чем судьба Лены. Он собрался было жестко сказать девушке, чтобы она осталась здесь, в малиннике, и притворилась мухомором, как луч света внезапно осветил темный предмет, лежащий на земле…

Кира истошно закричала, отчего у Ворохтина прошелся мороз по коже. Испуганные криком птицы дружно сорвались с веток и с оглушительным галдежом взлетели в небо.

– Что ж ты так орешь! – пробормотал Ворохтин, вытянув руку с фонариком вперед.

– Господи… Что это? – сдавленным голосом произнесла Кира.

Скорчившись, как от удара в живот, на траве лежала Лена. Она была мертва.

Кира пережила настоящий шок. Она на время утратила способность говорить, и ее так сильно трясло, словно она с приличной скоростью ехала на телеге по шпалам.

Ворохтин скинул свою медицинскую сумку на землю и опустился перед покойницей на корточки.

– Не нравится мне это все, – пробормотал он. – Хватит дрожать! Возьми фонарик и свети сюда!

Он перевернул неподатливое тело на спину. Лицо Лены было искажено гримасой боли. Пальцы ее были сжаты, и правой рукой она крепко сжимала пустую ракетницу. Ворохтин убрал коченеющие руки с живота. Под ними чернело большое неровное пятно. Куртка между пуговицами была пропорота насквозь, и на рваных краях засыхали комочки крови.

Ворохтин встал и посветил вокруг трупа. Трава была забрызгана кровью, и кровавая дорожка упиралась в поваленную сухую ель, лежащую в нескольких метрах от несчастной. Он подошел к дереву и сразу обратил внимание на острый короткий сучок, торчащий вертикально вверх. В луче света он жирно блестел, словно был смазан дегтем.

– Никогда такого не видел, – прошептал он, рассматривая залитый кровью ствол, на котором, напоминая смолу, застыли крупные вишневые капли.

– Как же она так… – наконец произнесла Кира. – Упала на сук и поранилась?

– Не знаю, – ответил Ворохтин. – Но похоже на то.

Он обошел место происшествия, внимательно глядя себе под ноги, но никаких следов больше не нашел. Потом посветил наверх. Луч света уперся в плотное сплетение крон деревьев. Ворохтин покачал головой.

– Не понимаю, – произнес он, – как ракета могла пробить такую густую листву.

Кира тоже посмотрела наверх и заморгала.

– Но пробила же, – робко сказала она.

– Выходит, пробила… И все-таки мне кажется, что не мешало бы вызвать милицию, – вслух подумал Ворохтин.

– Милицию? А зачем ее вызывать?

Ворохтин не ответил. Он не мог сказать точно, что его насторожило, но не давала покоя смутная тревога.

– Здесь я, к сожалению, уже не нужен, – сказал Ворохтин.

Он закинул лямку сумки на плечо. Кира уже могла обойтись без руки Ворохтина и идти самостоятельно. Самое страшное уже произошло, и можно было немного расслабиться. Большую часть обратного пути они шли молча, каждый погруженный в свои раздумья. Ворохтин, как бы фантазируя, рисовал в уме картины случившегося – одна невероятнее другой – и думал о том, есть ли какая-нибудь связь между черной кожаной косметичкой и гибелью Лены.