Андрей Дышев - Морской узел

Но что мне делать? Что я могу? На что способен? Ни взглядом, ни намеком, ни вздохом не показать, где стоит яхта. Это первое и последнее. И пусть разорвут меня на куски, пусть отрубят ноги и руки, пусть вспорют мне живот и набьют его семечками – яхты им не видать!

– Не волнуйся, мы пустим тебя за штурвал, поможем с навигацией и с управлением, – злобным шепотом продолжал усатый, и глаза его горели, словно раскаленные антрациты.

Я не выдержал его взгляда и опустил глаза. Катастрофа. Конец света. У меня на самом деле потемнело в глазах, как если бы вдруг померк свет. Я покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за спинку койки. Надо немедленно позвонить Игнату и сказать ему, чтобы снимался с якоря и уходил подальше в море. Но как позвонить, если номер Игната я не запомнил? Он сохранился в памяти входящих звонков моего домашнего телефона, но до дома мне никак не добраться… Но о чем это я? Даже если я позвоню ему, как он сможет сняться с якоря? Он еле пальцами шевелит, ему сейчас не до якоря.

– Ну, так что? – требовал ответа усатый.

Надо тянуть время. Надо торговаться. Может быть, шторм наконец выкинет проклятую яхту на берег или сорвет ее с якоря и станет гонять по бухте, пока донные камни не распорют ее гладкое белое брюхо. И пусть она затонет, пусть ее занесет илом и песком, чтобы никто и никогда не смог бы сотворить с ее помощью зло…

– Ну? – теряя терпение и забыв о том, что надобно соблюдать тишину, закричал усатый. – Веди нас на яхту!

Я медленно приподнял руку, старательно сложил из пальцев незамысловатую комбинацию и поднес кукиш прямо к его усам.

Усатый ударил меня – наотмашь по шее. Удар был сильный, но я устоял, лишь пошатнулся, спинка кровати снова спасла. Пацан ткнул мне в подбородок ствол пулемета.

– Прикончить? – спросил он.

– Не надо, – тяжело дыша от полученного оскорбления, ответил усатый. – В погреб его! Пусть протухает.

Он тотчас склонился над полом, ухватился за ржавое кольцо и приподнял тяжелую крышку. В полу зияла черная дыра. Оттуда потянуло сырой затхлостью. Пацан ударил меня кулаком в спину.

– Сползай, ишак галапагосский!

Я опустился перед дырой на колени, нащупал ногой хлипкую лесенку и спустился вниз. Погреб был старинный, с кирпичным сводом, необыкновенно холодный и сырой. Пока Пацан не опустил крышку, я успел увидеть, что пол залит водой, а округлые ниши для хранения овощей пусты. Крышка с грохотом опустилась, и все вокруг меня погрузилось во мрак.

Я долго стоял, не шевелясь, в совершенной темноте, словно материальный мир перестал существовать, равно как и мое тело. «Ну и чего ты добился? – спросил я себя. – Показал свой твердый характер? Удовлетворил самолюбие? Но Ирина-то по-прежнему за решеткой. И никто, кроме тебя, ей не поможет».

Сырая темнота, как лекарство, расслабляла меня, охлаждала, снимала агрессивность. Я не видел ни врагов, ни самого себя. Мне представлялось, что вот я и добрел до конца своей жизни и впереди уже ничего нет, кроме мрака и тяжести осознанных ошибок. Какой из меня частный детектив? Я с успехом завалил самое главное дело своей жизни. Я в глубокой яме. Ирина за решеткой. Милиция бесчинствует, работая на ублюдочного политика. Банда Фобоса, словно стая волков, рыщет по Побережью в поисках яхты, а раненый Игнат не может отогнать ее подальше от берега, скрыться в туманах и дождях… Есть ли надежда увидеть свет? Что мне делать? На кого уповать?

Я долго смотрел в черную пустоту, куда ухнула вся моя непутевая жизнь. Наверное, слепым легче постигать истины. И чем больше проходило времени с того момента, как захлопнулась надо мной крышка, тем с большим смирением и покорностью я признавал свое поражение. Но уйти с поля боя надо достойно и с пользой.

Тут я вспомнил про телефон, который дал мне мэр. Вспомнил как о незначительном пустяке, с той короткой и тусклой радостью, с какой вспоминает курильщик о завалявшейся в кармане последней – помятой, отсыревшей – сигарете. Я сунул руки в пустые карманы. Так меня же обыскали дебилы Дзюбы! Они добросовестно вытряхнули из моих карманов весь мусор. Хотя в заднем кармане обнаружилась какая-то измочаленная бумажка, смятая в комочек, напоминающий старую жвачку. Наверняка это старый троллейбусный талон. Я осторожно разворачивал бумажку, на ощупь определяя ее размеры. Нет, талон поменьше будет. Скорее всего, это именно то, что дал мне мэр… Ну, хорошо, допустим, мне удастся разобрать номер. А с какого телефона позвонить? Попросить трубку у Пацана, сказать, что хочу позвонить Игнату? Допустим, Пацан даст свою мобилу. Но при этом он будет стоять рядом, готовый выхватить трубку из моих рук, если я скажу хоть одно неверное слово…