Андрей Дышев - Ненужное зачеркнуть

Я открыл дверцу и выскочил из машины. Водитель «Таврии», похожий на молоденького узбечонка, решил, что я намереваюсь его побить, немедленно поднял боковое стекло и заблокировал дверь. Я перепрыгнул через горячий, как утюг, капот, выбежал на тротуар и сразу же нырнул в узкий и сырой проход между домами. По скользкой тропе, напоминающей русло помойного стока, спустился на заброшенные огороды и по кустам, мимо мусорных свалок, по незнакомым дворам – все дальше и дальше.

Не знаю, что это было – плановая ли проверка машин, въезжающих в город, или розыск конкретного человека, то есть меня. Но я не мог рисковать и не управлял своим животным инстинктом самосохранения, который плевать хотел на трезвую рассудительность и неторопливость. Выпачкавшись по колени в песке, я выбежал к стадиону, обогнул его и на Бастионной снова поймал такси. До встречи с продавцом кассеты оставалось минут десять.

Нельзя было исключать, что я прямиком шел в умело расставленные милицией сети. Но чтобы убедиться в этом, надо было эти сети увидеть. За минуту до встречи я поднялся на вторую платформу, прошелся по ней, поглядывая на людей, слоняющихся по первой платформе. Парня в красной майке и бежевых шортах я увидел сразу. Он стоял напротив главного входа и крутил во все стороны головой. Я бы не сомневался в том, что это и есть продавец кассеты, если бы у него в руках что-то было. Но в одной руке парень держал сигарету, а вторая парилась в кармане. И ни сумки, ни рюкзака. Выходит, это сотрудник милиции? Но если это опер, как он мог проколоться на ерунде, забыть про муляж кассеты?

Я перешел на первую платформу, еще раз глянул на главный вход в здание вокзала и решил, что если оттуда выплывет рота милиционеров, то успею спрыгнуть на железнодорожные пути и убежать по ним со скоростью местной электрички.

– Ну что? Где товар? – спросил я, подойдя к парню.

Он вздрогнул от неожиданности, мельком оглядел меня и сбил спесь. Должно быть, он ожидал увидеть эдакого театрала, потомственного интеллигента, излагающего свои мысли исключительно высоким штилем. А покупателем кассеты оказался пропыленный детина приличного роста, с внушительным объемом грудной клетки, тяжелой небритой челюстью и злым блеском в глазах.

– А-а… – произнес он, на всякий случай отступая от меня на шаг. – А-а-а… это… А кассета в камере хранения.

– Что ж ты не прихватил ее с собой? – спросил я, кидая быстрый взгляд на дверь вокзала.

– А вы это… вы сначала дайте мне деньги, а потом я позвоню вам и скажу номер ячейки и код.

Молодец, парень. Такого обмануть тяжело. Все предусмотрел. Неплохо бы побеспокоиться о том, чтобы он не обманул меня. Обидно будет попасться на мякине. Моя работа приучила меня относиться к незнакомым людям с известной долей недоверия, но сейчас я понадеялся на интуицию и отдал деньги. Парень быстро пересчитал их, зажал в кулаке и сказал:

– Вы поймите меня правильно, я должен проверить их в обменном пункте… Подождите минут пять!

Он исчез. Я спустился к камерам хранения и на некоторое время застрял у автомата, продающего пепси-колу. Неторопливо искал подходящие монеты, считал их, перекладывал с ладони в ладонь, потом загонял в монетоприемник. Холодная, как полозья саней, бутылка газировки выкатилась одновременно с телефонным звонком.

– Ячейка номер пятнадцать, шифр «Дэ семь, тридцать девять»! – радостно сообщил мне парень и, не сдерживая ликования по поводу невероятно выгодной сделки, прокричал: – Чао, бамбино!

Он не обманул. Во всяком случае, он продал мне именно видеокассету, а не книгу или кирпич. Я сунул ценную добычу в рюкзак и вышел на привокзальную площадь. В Севастополе мне больше нечего было делать. Надо было затаиться в укромном месте и просмотреть кассету. Тягостное чувство, что за мной ведется слежка, не оставляло меня. Садиться в такси мне уже не хотелось. При виде человека в форме я немедленно переходил на другую сторону улицы. Я озирался по сторонам помимо своей воли, и от этого у меня вскоре невыносимо заболела шея. Я пешком дошел до Советской, затем свернул на Терещенко. Я нарочно выбирал маленькие улочки, изобилующие путаными двориками. На них я чувствовал себя так, как крыса в подвале. Сравнение гадкое, но точное. Любопытство терзало меня. Что записано на кассете? Пойму ли я, в какой момент легко подвешенный язык артиста стал его злейшим врагом и в итоге привел к смерти?

Я находился в пяти минутах ходьбы от дома Юрки Кондрашова. Там есть телевизор и видеомагнитофон. Прекрасные условия для работы… Я остановился в нерешительности. Татьяна не станет возражать. Ее мать тем более. Им спокойнее, если я буду рядом. Спокойнее, потому что они не знают, какой шлейф тянется за мной. Но я-то знаю. Я знаю, что к ним с равной долей вероятности может нагрянуть как милиция, так и убийца. Ни тот, ни другой вариант ничего хорошего не сулит. Увы, не имею я права подвергать женщин опасности.