Андрей Дышев - Отсрочка от казни

– Некогда было.

Мы скинули на рельсы второй «башмак». Грохот, напоминающий пушечный выстрел, эхом покатился по ущелью. Мне показалось, что от удара закачался мост.

– Черт возьми! – наконец прорвало Влада. – Ноги бы унести от всех этих филинов и депутатов! Да как эти гребаные цистерны бросить?

– Послушай! – Меня просто распирало изнутри от потребности сказать Владу все, что я о нем думаю. – Давай я куплю их у тебя? Оптом! По хорошей цене! За наличные! За золото и доллары! Без всяких предварительных условий! Чтоб ты, наконец, успокоился и не пукал мне ежеминутно про свои цистерны! Чтоб забыл о них навеки! Ну? Давай? По рукам?

Я протягивал Владу руку. Он, глядя на нее, как на гранату без чеки, становился все более хмурым.

– Иди-ка ты к херам собачьим! – наконец выдал он. – За кого ты меня принимаешь?

– А ты меня за кого? Достал своим бензином похлеще Филина! Сидим в глубокой заднице, конченый придурок с автоматом где-то рядом шастает, весь туркменский спецназ по Каракумам рыщет в поисках террористов Уварова и Вацуры, мы с тобой по слоновой дозе облучения схлопотали, а ты все слезы льешь по своим цистернам.

– Заткнись! – огрызнулся Влад и шагнул ко мне явно не с добрыми намерениями. – Можешь проваливать. Без сопливых обойдемся…

С этими словами он принялся выкорчевывать кусок арматуры, застрявший между вагоном и настилом, всем своим видом показывая, что готов работать за свою идею в одиночку до рассвета, как вдруг под ним оглушительно треснули доски, и Влад в одно мгновение исчез, словно был ассистентом выдающегося иллюзиониста.

Некоторое время я не мог сообразить, что случилось, и продолжал стоять, широко расставив руки, как крылья у неоперившегося птенца, и мысленно считал: раз, два, три, четыре… Потом, не веря своим глазам, негромко позвал:

– Влад!

Из преисподней донесся сдавленный стон, словно Влад продолжал выкорчевывать тяжелое железо где-то в лабиринте пролетных конструкций моста. Я кинулся к тому месту, где последний раз видел своего друга. Рядом с куском арматуры, торчащей из настила, как могильный крест, не было ни дыры, ни трещины, куда Влад мог бы провалиться. Доски были подогнаны одна к другой и казались крепкими, но едва я наступил на них, как они прогнулись и языком свесились вниз.

Я едва успел отскочить в сторону и упасть плашмя, словно находился на тонком весеннем льду.

– Сейчас сорвусь, – услышал я прямо под собой голос Влада. Он говорил спокойно, но именно этот невозмутимый тон испугал меня больше всего. Чувствуя, как леденящий ужас сковывает меня, я дернулся, схватился руками за доски и принялся отдирать их. Настил качался подо мной, трухлявое дерево крошилось, как прессованный картон. Я расширял «полынью» до тех пор, пока не увидел внизу, в метре от уровня настила, металлические балки, изъеденные ржавчиной, и между ними, в черной бездне – Влада, висящего на руках.

– Руку! – заорал я, даже не подумав о том, что вытащить Влада, как ведро из колодца, мне не хватит сил.

Пальцы Влада двигались, скользили по поверхности балки, пытаясь вслепую найти какой-нибудь выступ. Влад тяжело и сдавленно дышал, подтягивался, как на перекладине, но голова его упиралась в металлический лист, и он снова опускался вниз, а затем, переполненный инстинктом самосохранения, подтягивался снова.

– Какую, к лешему, руку… – хрипел он. – Лом… или арматуру… положи на балки, чтобы я ногу закинул!

Я вскочил на колени, схватился за кусок арматуры, который Влад тщетно пытался выдернуть, но он не поддался и мне, и тогда я, опираясь руками на хилые доски, опустился вниз и встал на балки. Они угрожающе закачались подо мной. Влад как-то странно выругался – симбиозом слов и кашля.

– Уйди… кхы-гы-ы-ы… веревку тащи, блин-н-н… Щас свалишь меня…

Я медленно наклонился, стоя на балках, как на горных лыжах, несущихся по крутому склону, и ухватился за ворот безрукавки Влада. Она затрещала, Влад послал меня, брызгая слюной мне на ноги, но сумел перекинуть руку, схватить меня за штанину и подтянуть голову до уровня моего колена. От бездны веяло холодком; он проникал куда-то в область живота и медленно подбирался к желудку и легким. Мои ладони вмиг стали мокрыми, а в коленях, казалось, размягчились кости, и ноги стали оплывать подобно свечам.

И тут совсем рядом с нами коротко прогремела автоматная очередь. Пули, ударившись в металл, высекли искру и с визгом отрикошетили в темное небо. Я тотчас присел, вмиг забыв, что подо мной пропасть, восемь секунд свободного падения.