Андрей Дышев - Русский закал

– Ну и что?

Она мяла в пальцах кусочек хлеба; черные шарики падали на газету. Я допил ее коньяк. Чувство голода одержало верх над всеми остальными, и, глядя то на Валери, то на рыбу, я понимал, что этой пытки долго не выдержу.

– Ну и что? – повторил я.

– Я прошу тебя помочь мне.

– Что я еще должен сделать? – Я нарочно сделал ударение на слове «еще».

– Полететь со мной в Таджикистан.

– Куда-куда? – Я едва не поперхнулся. – Валери, голубушка! Ты хорошо понимаешь, о чем и с кем говоришь? Тебе известны такие понятия, как этика, мораль, совесть? Ты хорошо помнишь, что творила со мной месяц назад?..

– Ой, ой, ой! – Она поморщилась, замахала руками. – Все! Больше ни слова! Не надо, умоляю, говорить о морали.

Мы снова замолчали. Ты только не верь ей, говорил во мне субъект, который занял оборону, не вздумай поверить хотя бы одному ее словечку!.. Тебе ее не жалко? – спрашивал второй, который ее любил, ты даже не хочешь поинтересоваться, что ее заставило прийти к тебе?

– Ну и что там стряслось с твоим Глебом? – после паузы спросил я.

– Какая тебе разница? Я уже поняла, что помощи от тебя ждать не стоит… Проводи меня.

Она встала. Я пожал плечами и развел руки в стороны. Она вышла в прихожую, зажгла свет, стала надевать туфли. Я выжидал. Она сняла с вешалки зонтик. Обернулась.

– Ты остаешься?

Я кивнул – почти уверенный в том, что она остановится. На пороге, уже открыв дверь, уже сделав шаг наружу, но остановится и вернется. Но она не остановилась и с силой захлопнула дверь за собой.

В это мгновение я бы с удовольствием посмотрел на то, как вытянулась моя физиономия. Пружина, заведенная во мне с той секунды, как я встретился с Валери, стала раскручиваться с бешеной силой, и я пулей подлетел к двери, распахнул ее и помчался по ступеням вниз. Валери я догнал уже на улице, схватил ее за плечи, но она с разворота ударила меня по щеке.

– Отпусти, негодяй! Дрянь, трус! Отпусти, я ненавижу тебя!

Дождь быстро залил огонь ее чувств, и, мужественно приняв еще серию ударов, я подхватил ее на руки и кинулся в подъезд.

Так мы вернулись к нашим баранам. Валери снова села на диван, я укрыл ее пледом и пошел на кухню, чтобы приготовить чай. Либо она в самом деле ждет моей помощи, думал я, либо – блестящий психолог. Что вероятнее всего. Но, возможно, девочке и в самом деле плохо. Однако наверняка прикидывается. М-да…

Так я ни к чему и не пришел. Мы тянули маленькими глотками чай, куда я положил щепотку мяты, и делали вид, что всецело поглощены этим занятием. Я первым прервал затянувшееся молчание.

– Два месяца назад я познакомился с вашей милой компанией. Теперь трое из четверых сидят в тюрьме. Правильно говорят: от сумы и тюрьмы не зарекайся. Так что случилось с Глебом?

Валери согревала замерзшие руки, обхватив ладонями чашку. Призрачный парок струился у ее красивых губ.

– Его обвиняют в торговле наркотиками.

– Но он, разумеется, не торговал?

Валери зло усмехнулась.

– Не торговал. Дело против него сфабриковали, все шито белыми нитками, это и дураку понятно. Но нужны доказательства.

– Ну давай по порядку. Когда, что стряслось, где он залетел?

– Тогда, в сентябре, ну, как мы… расстались…

– Когда вы заработали на казино, – помог я.

– Мы полетели военным бортом в Душанбе с товаром – электрочайники, кипятильники, ковры, ну и прочая ерунда, там это хорошо идет. Сдали и взяли контейнер дынь, чтобы в Москве сразу сдать перекупщикам. Сидим в аэропорту, ждем вылета. Вдруг подваливают к нам четверо в костюмах. «Вы вещи сдавали в камеру хранения?» Мы отвечаем, да, сдавали. Они: «Можете показать, что именно?»

– А кто были эти четверо? Таможенники?

– Я не знаю! Кагэбисты местные или милиция – кто их разберет!

– Так вы даже не поинтересовались их документами?

– Ну, в такой ситуации, когда к тебе подваливают четверо, с виду – приличные люди, вежливо просят спуститься в камеру хранения, разве будешь спрашивать документы?.. Так слушай дальше. Мы спускаемся вниз, там что-то вроде подвальчика, лестница, узкий коридор и сама кладовая, огороженная решетками. Эти четверо вежливо просят пассажиров расступиться, подходят к окну, где выдают вещи, и спрашивают кладовщика: этот, мол, гражданин сдавал сумки в камеру? Кладовщик кивает – этот.

– А вы в самом деле сдавали туда что-нибудь?

– А как же! Две сумки. Там личные вещи, фруктов немного, бритва Глеба, мои платья. Всякое барахло, в общем… Один из тех четверых просит Глеба: «Покажите, пожалуйста, ваш жетон». Мы думаем, какая-то неувязка с вещами получилась. Без всякой задней мысли Глеб протягивает им этот самый жетон, и кладовщик выволакивает две здоровенные бордовые сумки.