Андрей Дышев - Русский закал

– Мне сейчас идти на стену, – напомнил я ему.

– Мне налей, черт тебя возьми!

Я принес из кухни бутылку хереса. Борис сам отрезал верхушку пластиковой пробки и отхлебнул прямо из горлышка. От терпко-сладкого запаха крепленого вина меня передернуло.

– Я получил письмо от Локтева, – сказал он, вытирая губы.

– Откуда, интересно, у него твой адрес?

– Я пригласил его на лето к себе и оставил адрес.

– И что он пишет?

– Собственно, в письме ничего особенного нет. Он лишь напоминает мне о нашем разговоре. Читай сам.

Я взял из рук Бориса листок. Письмо было короткое, не письмо, а так, записка.

«Борис, здравствуй! Назначен замом комдива, переезжаю в Душанбе. Хочу напомнить о нашем последнем разговоре в Кулябе. Увидишь своего друга – перескажи. Самое главное – все, что говорил ему А., пусть забудет навеки. И никому, ни при каких обстоятельствах не говорит о контактах с ним. Будь осторожен.

Я вернул письмо. Борис вложил его в конверт, мелко порвал, высыпал бумажный мусор в пепельницу и поджег. Я следил за ним и не мог сдержать усмешки. Он заметил это.

– Все веселишься? Чему радуешься, дурачок?

– По-моему, у штандартенфюрера эсэс Штирлица тоже была привычка сжигать письма в пепельнице. А ты знаешь, что современные криминалисты могут расшифровывать записи даже на сожженной бумаге?

– Не расшифруют, – ответил Борис, плеснул в пепельницу хереса и, к моему величайшему изумлению, выпил адскую смесь.

– И после этого, – сказал я, – ты будешь утверждать, что с головой не в порядке у меня?

– Так ты все понял? – спросил Борис. Глаза его подобрели, на бледном лице стал проступать румянец.

– Ничего не понял. Кто такой «А.»?

– Алексеев.

– А почему я не должен ни при каких обстоятельствах говорить о контактах с ним?

– Это в твоих же интересах.

– Естественно. Еще совсем недавно на меня вешали убийство Алексеева.

– Не то! – сказал Борис и замотал головой. – Не то!

Он снова отхлебнул из горлышка и тише добавил:

– Алексеева, оказывается, давно пасли контрразведчики.

– За какие заслуги такая честь?

Борис пожал плечами.

– Это меня не интересует.

Я смотрел на его бегающие глаза.

– О чем вы говорили с Локтевым?

– О том, как мне добраться до Душанбе.

– Боря, если ты хочешь меня о чем-либо предупредить, так делай это, а не темни.

– А ты, кажется, собирался покорять гору? – язвительно напомнил он.

– А ты стараешься подороже продать какую-то гнилую информацию.

– Да уж, тебе продашь подороже.

– Чего ты боишься?

– Есть чего бояться.

– В тебе визжат от страха гены предков, замученных сталинизмом.

– Хотя бы и так.

Он замолчал, уставившись на бутылку, выпитую наполовину.

– Все? Поговорили? – спросил я и снова взялся за рюкзак. – Теперь мне все ясно. Алексеев сидел на крючке у ФСК, и я тоже засветился…

– Ты можешь не орать, как бегемот? – попросил Борис. – Дело не только в том, что он сидел у кого-то на крючке, а в том, за какие дела.

– И тебе, конечно, это известно. Хочешь, я угощу тебя «Метаксой»?

– Не покупай, я не Иуда.

– Но ты мой друг. Храбрый, непьющий друг.

– Спасибо, морда, за комплимент.

– Ну так ты скажешь мне?

– Я боюсь тех, на кого Алексеев работал.

– А на кого он работал?

– На мафию.

Я смотрел на Бориса, и меня не покидало чувство, что он все время шутит. Но лицо Бориса было сковано страхом. Чтобы шутить с таким лицом, надо долго тренироваться и быть не лишенным артистических данных. У Бориса же их не было в таком количестве и качестве.

– То есть ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, чтобы ты подумал обо мне и похоронил все свое прошлое, связанное с этим Алексеевым.

Я встал, сделал несколько бессмысленных движений, звеня крючьями, как кладовщик ключами, прошелся по комнате, попутно откидывая ногой моток репшнура, потом остановился перед сосущим херес Борисом и положил ему руку на плечо.

– Боря, – сказал я ему, – ты рехнулся. Тебе надо лечиться. Ты начитался плохих книжек. В Таджикистане все немного сумасшедшие, такое бывает, если много лет подряд не вылезать из войны. Но у тебя мания преследования, и мне очень грустно.

Он скинул мою руку, с грохотом водрузил бутылку на стол.

– Думай что хочешь. Но выполни мою просьбу.

– Какую просьбу? Никому не рассказывать, что я пил вместе с мафиозным Алексеевым?

– Для начала закрыть пасть и снизить тон.

– Если ты хочешь, чтобы я помог тебе в чем-то, надо ясно изложить суть просьбы, – не успокаивался я. – Локтев просил тебя передать суть вашего разговора. Прошу тебя, я слушаю. Я весь внимание. У меня распухают уши от нетерпения.