Андрей Дышев - Троянская лошадка

– Ку-ку! Привет!

За мной поставили Марго. Ее жвачка оглушительно лопнула у моего уха. Ослепительный свет видеокамеры брызнул мне в глаза. Ведущий что-то орал в микрофон. Кто-то из экипажа распахнул створку люка, и ураганный ледяной ветер ворвался в отсек. Ирэн невольно отступила от края пропасти. Помощник с рацией, перекрикивая рев ветра, начал отсчет для Ирэн.

– По моей команде прыгаешь! Девять! Восемь! Семь!..

Где-то впереди, в соседнем отсеке, у распахнутого люка так же стоял Крот и тоже готовился к прыжку. На меня вдруг накатило странное чувство, похожее на панику. Сейчас Ирэн сделает шаг вперед, и ночной мрак поглотит ее навеки. И я никогда ее больше не увижу. Я никогда не скажу ей того, что давно собираюсь ей сказать… Неужели я не в силах что-либо изменить? Неужели мы стали заложниками судьбы, и она неумолимо ведет нас с Ирэн к катастрофе?

Я схватил ее за плечи.

– Ирэн!!

Она повернула голову.

– Ирэн, не прыгай! – твердо и с полным осознанием смысла этих слов крикнул я.

Ее брови выгнулись, в милых глазах застыл вопрос.

– Шесть… Пять… Четыре… – считал помощник.

– Не прыгай, Ирэн! Не делай этого! Нам надо остаться и поговорить.

Я торопился. Я физически чувствовал, как летит время, как оно хлещет, будто кровь из глубокой раны.

– Я был не прав! – выкрикнул я ей в лицо. – Ты нужна мне…

– Кирилл! – произнесла Ирэн, как мне показалось, с отчаянием.

– Два… Один… Приготовились! – крикнул помощник.

Камера слепила нас. Ветер срывал с губ слова.

– Кирилл, – повторила Ирэн и слегка подала корпус вперед. – Я тебя… я тебя… – И тут она с жаром, с веселым озорством выпалила: – Я тебя на дух не переношу! Я видеть тебя не могу! Понял?

И нырнула в бездну. Карабин, звякая, скользнул по тросу. Ремень змеей взвился в потоке ураганного ветра…

Помощник, оттеснив меня от края проема, захлопнул дверь.

– Готовность две минуты! – крикнул он, размахивая перед моим лицом растопыренными пальцами.

У меня было такое чувство, словно с меня сорвало ветром какую-то очень ценную деталь то ли моего снаряжения, то ли тела, и я теперь не смогу полноценно жить, я буду убогим, нищим, инвалидом.

– Крепись! – приободрила меня из-за спины Марго.

Ноги едва держали меня. В голове была пустота. Я не мог сосредоточиться и осмыслить то, что услышал от Ирэн. Я тупел и слабел. Мне было безразлично, через какое время меня выкинут из самолета, и выкинут ли вообще. Помощник, прижав радиостанцию к уху, что-то кричал. Марго, утыкаясь носом мне в затылок, о чем-то неразборчиво бормотала. Самолет ревел моторами… Я заткнул уши, чтобы не сойти с ума. Где я? Что со мной делают? Зачем это все?

Дверь снова распахнулась. Ледяной мрак ворвался в отсек, подобно щупальцу гигантского осьминога, опутал меня и сдавил мое дыхание.

– Пять… Четыре… Три… – орал у меня над ухом помощник.

Гладкая и теплая ладонь Марго коснулась моей щеки. Помощник взмахнул рукой и легко хлопнул меня по спине. Я пружинисто оттолкнул от себя самолет, это железное корыто, набитое грохотом моторов и незнакомыми людьми, вместе с их глупыми проблемами, лысинами, кудряшками и пластиковыми стаканчиками. Я падал прямо в черную пасть осьминога, туда, где двумя минутами раньше исчезла Ирэн. Шум моторов вытеснил свист ветра. Чувство пустоты в животе невольно заставило меня сжаться в комок, как бывает при ожидании неминуемого удара. Я даже не заметил, как раскрылся надо мной парашют. Последние слова Ирэн, крик помощника, ладонь Марго и свободное падение в бездну спрессовались до размеров мгновения и затерялись в далеком прошлом, где-то среди обрывков моего сознания.

Я был уже в другом мире, где все было иным. Покачиваясь на стропах, я погружался в сырой душный туман, который время от времени вспыхивал, словно испорченная неоновая лампа, и раскатисто громыхал; я видел вокруг себя округлые комковатые тучи, похожие на горы трупов каких-то тяжеловесных животных. Порывы ветра раскачивали меня, как амулет на шнурке, по лицу хлестал дождь. Я смотрел вниз, но землю не видел; казалось, я буду висеть в этой бездонной парной вечно. Парашют, намокая, тяжелел, и я чувствовал, что снижение становится все более стремительным. Снова вспыхнуло – совсем рядом, – и тотчас оглушительно треснула молния, разрывая своим острым жалом тучи. Ее трупный свет на долю секунды выхватил из темноты землю. Как мне показалось, она была совсем близко, в каких-нибудь двух-трех метрах, этакая болотистая полянка с округлыми, поросшими жирным мхом кочками, и я даже ноги согнул в коленях и подтянулся на стропах, ожидая приземления. Но я продолжал падать, и подо мной по-прежнему была пустота, и, когда сырой воздух снова вспыхнул, я уже отчетливо увидел то, что сначала принял за болотные кочки. Подо мной теснились плотные, упругие, как пучки шпината, кроны могучих деревьев. Они сплелись друг с другом воедино, и на их волнистой поверхности не было видно ни малейшего разрыва или проплешины, куда я мог бы направить парашют.