Андрей Дышев - Завещание волка

– Не пойму, что здесь произошло?! – крикнул Кирилл. – Где Августино?

Он думал не об Августино, а о дочери, и ему стало страшно.

– Осторожно, сзади!! – раздался вопль Линчо.

Прозвучала гулкая очередь. Распахнутая настежь дверь, за которой успел спрятаться Кирилл, мгновенно ощетинилась щепками. Линчо, лежа на полу, выстрелил в ответ. Когда все стихло, он отшвырнул от себя револьвер.

– Патроны кончились!

– Подбери автомат!

Кирилл забежал в какую-то сумрачную тесную каморку. Под столом, заваленным бельем, полотенцами и прочими тряпками, сидела пожилая негритянка и дрожала от страха.

– Не стреляйте… Я вас умоляю… – бормотала она.

– Где Августино?! – крикнул Кирилл, опустившись на корточки.

Женщина судорожно сглотнула и показала пальцем вверх.

– Наверху… У Клементины… Пожалейте девочку! Не стреляйте!

Подбежал Линчо. Он дышал часто и глубоко, как загнанный конь. Пот заливал его лицо. Лоб был выпачкан в крови.

– Постарайся пробиться по лестнице, – сказал ему Кирилл. – Отвлеки их.

– А ты?

– Делай, что говорю!!

Кирилл подбежал к торцевому окну, прикрытому жалюзи, и ударил по стеклу прикладом. Потом добавил несколько раз ногой. Он вскочил на подоконник и, схватившись рукой за верхнюю раму, выглянул наружу. Вокруг – плотные заросли кустов и цветущих деревьев. Над головой тянулся карниз с декоративной лепниной. Кирилл закинул автомат за спину и ухватился руками за карниз. Подтянулся, закинул на него ногу. Затем ухватился за подоконник второго этажа. Не выпрямляясь, он ударил ногой по окну. Раздался звон, посыпались осколки стекла. Кирилл почувствовал, как они обожгли ему лицо. Из окна прогремело несколько выстрелов. Дождавшись паузы, Кирилл кинулся в окно, перекатился через подоконник, словно через прыжковую планку, и повалился на мозаичный полированный пол.

– Не вздумай пошевелиться, собака! – услышал он рядом старческий голос.

Кирилл медленно оторвал голову от пола, усыпанного осколками стекла. Он чувствовал, как по щекам скатываются капли крови. Он поднял взгляд и увидел перед собой два колеса инвалидной коляски. Посмотрел еще выше – клетчатый плед, закрывающий ноги старика, черный зрачок револьвера, бледное лицо, выразительные строгие глаза, взлохмаченные брови, седые, аккуратно зачесанные наверх волосы… Августино Карлос собственной персоной!

И вдруг из-за коляски осторожно вышла смуглая красивая девочка в голубом сарафане. Нахмурив брови, она несколько секунд пристально рассматривала Кирилла. Потом ее лицо расслабилось, губы дрогнули и разомкнулись.

– Папа… – прошептала она.

Трушкин стоял у бочковидного ствола дерева, напоминающего гигантский ананас, и зачарованно водил ладонью по его коре.

– Саговники – это ведь реликтовые растения, – произнес он. Затем опустился на колени и раздвинул траву вокруг ярко-красного цветка. – Или вот этот замечательный бихао… Я с болью думаю о том, что сельва не вечна. Слишком много соблазнов для браконьеров хранит она в себе. Люди думают только о сиюминутной выгоде и наживе, их совсем не волнует, какую планету мы оставим потомкам…

– Да подожди ты со своей планетой! – зашипела на него Юля и махнула рукой. Ее что-то насторожило. На фоне крика птиц она уловила посторонний звук: будто ветки кустов хлестнули по мокрой одежде.

Трушкин не мог понять эту девушку, как, впрочем, и ее спутников. Эти люди не только говорили между собой на непонятном языке. Они занимались какой-то малозначимой ерундой: ругались, гоняли на машинах, били друг другу лица и стреляли из пистолетов, причем, как казалось Трушкину, без всякой цели. Ладно, если бы все это происходило в крысиных коммунальных дворах какого-нибудь российского мегаполиса. Но обидно, что эти безобразия творились в раю. В самом настоящем, первозданном, непорочном раю!

Погруженный в раздумья о судьбе дикой природы, он продолжал сидеть на корточках у ствола саговника, не замечая, как из зарослей на полянку вывалился рослый парень в пятнистой униформе.

– Руки! – приказал он девушке, качнув стволом скорострельной винтовки.

Юля обмерла от страха. Она помнила про револьвер, который, словно крупное яблоко, оттопыривал карман ее куртки, но только одна мысль, что надо воспользоваться оружием, приводила ее в ужас. Девушка медленно подняла руки, не сводя взгляда с дула винтовки, и ей казалось, что пуля уже бежит по стволу, набирая скорость.