Андрей Дышев - Зеркало для героя

– А девушка должна пройти на баржу, – сказал он, мельком оглядев ее с ног до головы.

– Она не «мамочка», – ответил я, поворачиваясь к офицеру спиной, чтобы он мог обыскать меня с другой стороны. – Я с ней приплыл сюда на яхте три дня назад.

– А кто это видел? Кто подтвердит, что она не «мамочка»? – промурлыкал Маттос.

– Дик мог бы подтвердить, – ответил я, глядя комиссару прямо в глаза. – Но он погиб.

Комиссар не выдержал моего взгляда и повернулся к офицеру.

– Отведите их в кают-компанию.

Мы поднялись по трапу на палубу, прошли за офицером до люка и по крутой лестнице спустились вниз. Это было сумрачное, лишенное каких-либо эстетических приложений помещение, вдоль бортов которого тянулся ряд черных кожаных диванов и кресел. Посреди был намертво привинчен к полу большой круглый стол, предназначенный, наверное, для рабочих карт комиссара, по которым он определял свои глобальные задачи. Под иллюминатором, утопая в складках обширного, как туша носорога, дивана, спали Влад и Мария. Влад лежал на спине, вытянув руки вдоль тела и высоко запрокинув голову. Рот его был открыт, в нем желтым огнем поблескивали золотые коронки, и, словно из басовой трубы органа, оттуда вырывался звериный храп. Мария, почти не уступающая Владу в росте, лежала головой на его груди, обхватив рукой за шею. Было странно, что храп, от которого вибрировал пол, не мешал ей крепко спать.

– Пойдем отсюда, – произнес я, чувствуя, что мгновением раньше Ника невольно потянулась к выходу.

Мы поднялись на палубу и прошли вдоль дверей и люков на корму. Я поднял с пола шезлонг, на котором утром восседал восковой двойник Гонсалеса, разложил его и усадил Нику.

– Сиди здесь, – сказал я, погладив ее ладонью по щеке, и осторожно вытащил из ее рукава мачете. – Никого не бойся. Я скоро вернусь.

Она, доверчиво прижавшись к моей руке, кивнула. Я сунул тяжелый тесак за поясницу, накрыл торчащую рукоятку нижним краем майки и походкой прогуливающегося зеваки пошел по палубе, глядя на то, как матрос в белой робе суетливо носится по пирсу, скидывая с кнехтов петли швартовов.

– Капитан баржи! – командовал мегафон. – Отчаливайте!

Матрос на пирсе вдруг шарахнулся в сторону, споткнулся о кнехт и растянулся на мокром бетоне. Мимо него, неестественно дергая головой, на трех лапах пробежал гепард. Остановившись на мгновение перед бортом катера, он выпятил свою круглую грудь вперед, сел на хвост и, сильно оттолкнувшись, прыгнул ко мне. Он перелетел через перила столь быстро, что матрос, упавший от испуга, потерял кошку из виду. Поднимаясь на ноги, он крутил во все стороны головой и что-то бормотал себе под нос.

Гепард, поскользнувшись на палубе, неловко упал у моих ног, но тотчас вскочил, боднул меня мокрой мордой в руку и потерся своими крохотными «борцовскими» ушами о мою ногу.

– Что ж ты делаешь! – мягко упрекнул я кошку, схватил ее за загривок и потащил за собой. – Здесь зверям нельзя! Увидят – выкинут за борт.

На корму гепард идти не хотел, упирался передними лапами, притворялся мертвым, словом, хитрил, как мог. Мне ничего не оставалось, как посадить его под лестницу, ведущую на верхнюю палубу, и накрыть куском брезента.

Катер отчалил задним ходом. Серая полоса пирса, толкая впереди себя остров, плавно удалялась, и с каждой минутой открывалось все больше перспектив. Обрыв словно уменьшился в высоте, словно склонил перед нами свою голову, поросшую джунглями, и белым пунктиром между деревьев мелькнула стена базы. Потом – показались белые, неопределенных форм постройки и развалины, на заднем плане выросла гора с седловиной посредине и проплешинами из базальтовых плит, а затем приобрела очертания и вся гигантская «голова утопленника».

Со странным чувством я покидал остров. Мне казалось, что вместе с ним в сумрачную бесконечность уходит часть моей жизни. Возможно, лучшая часть…

Солдаты спали вповалку на носу, и для того, чтобы перейти на правый борт, мне пришлось перешагивать через них. Я совершенно не ориентировался на военных катерах и никак не мог отыскать вход в кубрик и каюты экипажа.

Рассвет задерживался из-за низкой облачности. Усиливался южный ветер, нагоняя на море волны. Катер раскачивало так, что по палубе уже было сложно пройти, сохраняя равновесие. Я двигался вдоль надстроек медленно и беззвучно, не делая резких движений, чтобы не привлекать ненужного внимания вахты. Овальная дверь с нарисованной на ней буквой М открылась после упорной борьбы с рычагами задрайки. Прежде чем ступить на круто уходящую вниз лестницу, я посмотрел по сторонам и закрыл за собой дверь.