Дмитрий Грунюшкин - Капкан для крысы

Сидор стоя у окошка на кухне видел, как погрузилась в машины и отъехала вся команда, как отчалил Семен. В оставшемся во дворе человеке он без труда узнал Дейла. Глаза у него зоркость не потеряли и в очках пока не нуждались. «Вот поросенок!» – подумал Сидор. – «Столько времени на ногах, а все никак не угомонится. Медаль что ли ему дать? Так он не за нее работает. Хороший мальчишка».

Он заварил чаю, выпил пару чашек без сахара, наслаждаясь терпким вкусом и ароматом напитка, выкурил сигарету не торопясь, и пошел в кабинет. Надо было чем-то занять мозги. Спать не хотелось, хотя усталость во всем теле была неимоверной. Документы, что ли просмотреть, раз время свободное выдалось? Просто валяться в постели без сна, ожидая прихода Морфея, Сидор не любил. Когда тебе перевалит за шестьдесят, начинаешь ценить оставшееся тебе время, и сон кажется уже не желанным отдыхом, а малоприятной необходимостью, неизбежным злом, так сказать.

Дейл забрался в машину и сдал назад, остановившись в проходе между домами, чтобы видеть одновременно и торцевую стену с пожарной лестницей, и тыльную сторону дома. Если Семен занял подобную позицию с противоположной стороны, в чем сомневаться не было никаких причин, то теперь в дом можно попасть только через канализационные и водопроводные трубы, либо с вертолета или дельтаплана на крышу. Оставалось сидеть и ждать.

Настроив кресло «Мерседеса» так, чтобы было удобно, Дейл поерзал на сиденье, занял оптимальное положение, и замер. Каждый, кому приходилось подолгу сидеть в машине, знает, как это трудно. Уже через несколько минут даже мягкий кожаный салон «Мерседеса» начинает давить и натирать тело, мышцы затекают, кости начинают ныть, а спина становится деревянной. Когда ты едешь, все эти симптомы почти незаметны, но стоит просидеть полчаса в неподвижной машине, и тебя начинает нещадно ломать. Особенно достается спине и «пятой точке». Ты начинаешь ворочаться, изгибать тело, меняя положение, привставать, сползать. Смена положения на короткий срок помогает, но периоды облегчения становятся все короче и короче, и скоро все тело становится сплошным болящим пролежнем. Какое уж тут наблюдение за обстановкой! Еще через некоторое время ты начинаешь ощущать непреодолимое желание выйти из машины и размяться. Мысль эта преследует тебя, пока не станет навязчивой идеей, которая обволакивает весь твой мозг, выдавливая из него все остальные мысли. Это сродни малой нужде, невозможность справить которую может довести человека до сумасшествия.

Дейла эти проблемы не волновали. Он умел отключаться, причем не полностью, а только те области сознания, которые в данный момент не были необходимы. Его тело одеревенело, двигались только веки при моргании и слегка вздымалась от дыхания грудь. Но внимание не было рассеянным. Он воспринимал окружающее, как видеокамера, и был сейчас похож на древнее изваяние. В таком положении он мог оставаться не один час, даже вода и пища ему сейчас не были нужны.

Он видел освещенное окно кухни Сидора, и воочию представляя, как тот сидит за столом с сигаретой, а перед ним стоит чашка чая. Это был ежедневный ритуал, который совершался только дома. Как и любой «совок», Сидор много времени проводил на кухне, которая «старым русским» часто заменяла и столовую, и гостиную, и банкетный зал. Но чужие кухни его не привлекали, только своя.

Дейл с удовлетворением отметил, что шеф не забыл задернуть занавески. Правда, на легких шторах время от времени появлялась его тень, но не часто, и не торча неподвижно, как восковая кукла Шерлока Холмса. Вероятность того, что кто-то будет стрелять «на тень», слишком мала, так же, как и мала вероятность попасть в такую мишень. Вот если из гранатомета шарахнуть, то… Но от всего не застрахуешься, тогда придется и на крыше зенитные орудия ставить, чтобы дом не разбомбили. В конце концов, задача телохранителя вовсе не в том, чтобы спасти клиента во время покушения или полностью предохранить его от всех возможных неприятностей, как думает большинство непосвященных, а в том, чтобы либо предотвратить саму возможность покушения, либо создать такие сложности на пути исполнителя, чтобы проведение самого покушения стало невыгодным и с материальной точки зрения, и с точки зрения подготовки. Ведь чем более сложная требуется подготовка, тем более велика возможность исполнителю или засветиться, или оставить следы. В такой обстановке киллеры часто или вообще отказываются от исполнения задания, или, после разведки, запрашивают такую цену, что отказываться приходится уже заказчику. Ну а от дураков или полных отморозков никто не защищен, потому и ни одна служба безопасности, включая полулегендарных израильтян, никогда не дает стопроцентной гарантии. Переса своего они таки просрали, и застрелил его не суперпрофессионал, а какой-то придурок-студент. И Рейгана подстрелил не снайпер, а шизанутый идиот, захотевший попасть в газеты, чтобы о его скромной персоне узнала некая звезда, к которой он воспылал пламенной страстью. Ну а наши многочисленные банкиры, олигархи, депутаты и авторитеты, которых киллеры планомерно и методично истребляют, по большому счету и не охраняются вовсе. Некоторые настолько беспечны, что охраной не пользуются, а большинство нанимают пару жлобов, которые могут, в лучшем случае, дверь в лимузине открыть или за сигаретами для шефа сбегать. Именно из-за таких горе-телохранителей эта профессия и стала в России одной из самых опасных для жизни, потому что отстреливают их вместе с хозяевами направо и налево, так как наемные убийцы их совсем не боятся, мешают они не больше, чем стоящий на пути стул. От хорошей собаки пользы больше бывает. Тех же, кто прочувствовал угрозу и не поскупился на настоящую охрану, почему-то не убивают. Даже странно. Ну не любят киллеры с профессиональными телохранителями связываться, и все тут! И трудно их за это осуждать, ведь не жалеющие своей жизни фанатики убивают политических деятелей, а за коммерсантами охотятся наемники, которые умирать за идею не собираются. Даже специалист вроде знаменитого Солоника откажется от дела, если шансы сделать его и уйти – один к десяти.