Евгений Сухов - Крысятник

— Вы кто?

— Мы из милиции, — бесстрастно ответил Михаил.

— Какого дьявола?! — вырвалось у мужчины, но он тут же спохватился и виновато потупился: — Ах да… Вы по поводу Людочки…

— Пройти можно?

— Проходите… только у меня того… беспорядок полный. Не ждал я гостей. Если бы знал, что такие люди заявятся, так непременно бутылки бы в угол сгреб. Вы, господа милиционеры, смотрите не расшибитесь ненароком, — попросил кудлатый хозяин, — мне из-за вас на нарах куковать ой как не хочется.

— А что, приходилось уже? — усмехнулся Михаил.

— Было дело по молодости, — устало произнес кудлатый, зашаркав огромными шлепанцами в комнату.

Квартира находилась в таком же беспорядке, как и ее хозяин. На столе в центре комнаты стояло две дюжины пивных бутылок, на табуретке — чехонь, нарезанная крупными ломтями. Повсюду рыбья чешуя, даже на экране телевизора. Кудлатый поднял с пола пивную бутылку, убедился, что она пуста, и брезгливо отбросил ее в сторону. Стекло звонко звякнуло о батарею.

— Горлышко откололось, — заметил Михаил.

— А хрен с ним, — отмахнулся хозяин квартиры, — невелика потеря, стеклотару я не сдаю. Возраст не тот и положение тоже. — Он важно хлопнул себя по груди, как будто вместо засаленной майки на нем ладно сидел безупречный фрак.

Михаил осторожно отодвинул ногой груду пустых бутылок, которые покатились во все стороны с возмущенным перезвоном.

— Как вас зовут?

Кудлатый неожиданно предложил:

— Давайте без китайских церемоний. Зовите меня просто Семеном.

— Договорились, — улыбнулся Михаил. — Какие у вас были отношения с Людой, Семен?

— Оп, и сразу за горло аккуратными милицейскими пальчиками! Браво, господа, поздравляю. О-очень хороший вопрос. Считайте, что я внутренне содрогнулся и в моих жилах от неприятного ожидания застыла кровь. — Семен похлопал себя по карманам, выудил мятую пачку, достал оттуда полупустую сигарету, чиркнул зажигалкой. Пламя охотно сжевало сразу половину сигареты, а кудлатый, с наслаждением наполнив легкие дымом, выпустил серую клубящуюся струю в сторону, после чего взялся пространно отвечать на вопрос: — Отношения у нас с Людмилой были самые простые — то я сверху, то она… Но хочу предупредить сразу все ваши глупые вопросы — я ее не убивал!.. Зачем? Люда была славная баба, с такой и за столом посидеть приятно, и в постели поваляться. Баб в своей жизни я поимел предостаточно, но ни с одной из них мне не было так хорошо. Так посудите сами, с какой стати я лишил бы себя удовольствия? — Семен затянулся опять. В этот раз выпущенная струйка дыма была направлена между заинтересованными лицами оперативников. — Ах да, конечно, я забыл, с кем имею дело… Вам в первую очередь нужны факты, доказывающие, что я не имею никакого отношения к убийству. Если их нет, то я автоматически попадаю в число подозреваемых… Так вот, я заявляю вам, что не виделся с Людмилой целую неделю. Разругались, знаете ли. Заявляюсь к ней, а она из подъезда с каким-то хахалем выходит. Я ей, признаюсь, не очень лестные слова тогда сказал. Ты что, дескать, курва, нас по графику, что ли, принимаешь? А она ка-ак врежет мне сумкой по физиономии!.. Вот, полюбуйтесь, — ткнул Семен себя пальцем в щеку, — до сих пор царапина осталась. Это она защелкой. Фыркнула, как кошка, хахаля под локоток — и шасть мимо!.. Вот я и загудел. — Он широким жестом указал на завалы бутылок в комнате и вздохнул. — Говорил же я ей, давай вместе жить, так нет! Упрямая была неимоверно. Если бы согласилась, то живой бы осталась.

Едва дождавшись окончания пьяной тирады, Михаил спросил:

— Что за человек был с Людой?

— Хрен его знает! — в сердцах воскликнул Семен. — Узколицый такой, черноволосый, а на губах — улыбочка змеиная. Мне почему-то показалось, что он зону топтал. Не вор, но и не мужик.

— Жулик? — вмешался Шибанов, прекрасно разбиравшийся в уголовной иерархии.

— Скорее фраер. Но честным я бы его не назвал.

— А кем работала Людмила? — подключился Михаил.

— Что-то покупала, что-то продавала. В последнее время антиквариатом интересовалась. Но деньги у нее были всегда! Может, из-за них ее и убили.

— А откуда она была родом?

— Из-под Ленинграда, извиняюсь, из-под Питера. Но там копать бесполезно, Люда давно перебралась в Москву. По-моему, и родителей-то у нее в живых не осталось, как, впрочем, и ее самой… Эх, муторно у меня на душе. Оставили бы вы меня в покое, господа. Водка кончилась, а без нее как забудешься?

Лишь вечером был опрошен последний свидетель — почти глухой, но чрезвычайно зрячий дедок лет восьмидесяти. Именно он сказал, что рано утром из подъезда дома вышел мужчина в темно-синей спортивной куртке. Рассмотреть его лица не удалось — оно по самые глаза было обмотано белым шарфом. Не оглядываясь, неизвестный пересек двор и скрылся за углом. Там стояли «Жигули» темно-вишневого цвета девятой либо девяносто девятой модели. Никому из жильцов близлежащих домов эта машина не принадлежала. А следовательно, это была единственная зацепка. Та самая печка, от которой можно было начинать танцевать.