Виктор Федотов - Пропавшие без вести

Они поплыли в сторону берега, поддерживая командира. Аполлонов сдержанно стонал: раненую ногу, обожженное лицо нестерпимо саднило в соленой воде. Быков, оглядываясь, видел, как к месту взрыва подошли сразу несколько катеров, подобрали державшихся на воде немецких катерников, взяли на буксир получивший пробоину охотник и направились за уходившим вдоль побережья уцелевшим транспортом и сторожевиком.

— Даже искать нас не стали, — сказал Быков, глядя им вслед. — Подумали, что вместе с катером погибли…

Ну, Аполлоша, фарватер теперь наш чист, навались на всю мощь. Мили четыре до берега — на среднем ходу дотянем. Держись молодцом.

Минут через двадцать Аполлонов вдруг вскрикнул, оттолкнулся от «рыбины» и поплыл прочь, взмахивая частыми слабыми саженками.

— Стой! — вслед ему крикнул Быков. — Куда ты? Утонешь!

Но Аполлонов продолжал плыть, не оглядываясь. И тогда Быков, понимая, что одному ему не добраться с раненым командиром до берега, что и радист пропадет совершенно бессмысленно, заорал, едва не сорвав голос:

— Стой, застрелю, салага! Застрелю, вернись! Стрелять Быкову не из чего было. Да и не стал бы он делать этого, окажись у него оружие. Просто ничего другого придумать не мог. Он жалел, очень жалел этого первогодка, который после учебного отряда не успел даже толком освоиться на катере, а теперь вот уплывает невесть куда и зачем, раненный, обожженный, полуослепший от ожогов. И, понимая, что тот, потеряв контроль над собой, идет на верную гибель, Быков снова в отчаянии закричал:

— Ты же командира бросил, подлец! Стреляю, слышишь? Приказываю, вернись!

И Аполлонов неожиданно послушался, поплыл назад, на звук голоса. Глаза его странно, бессмысленно плутали, как будто нетерпеливо отыскивали что-то и не находили. Не мог смотреть Быков в эти глаза, только легонько встряхнул его за плечо.

— Устал?

— Ульянка там с Татьяной Ивановной. Я видел, как их за борт выбросило. — Аполлонов попытался опять было оттолкнуться от «рыбины». — Они там, на воде, стоят. А вода красная — кровь это. Плачет Ульянка, зовет…

Быков невольно посмотрел в ту сторону, куда хотел плыть Аполлонов. Все было пустынно на море, и лишь вдалеке виднелись силуэты удалявшихся немецких кораблей.

— Ты, Аполлоша, не надо, — мягко, с уговором сказал Быков. — Ты поспокойней, никого там нет. Фрицы отвязались, ушли. Видишь, вон берег? Туда и поплывем потихоньку. Вот командир только плох, а так ничего. Вдвоем мы с тобой управимся, доберемся до берега — и, считай, дома.

— А из чего стрелять-то хотел в меня? — Аполлонов взглянул на него испытующе, утирая обожженное лицо ладонью. И непонятно было, то ли воду смахивает, то ли выступивший от напряжения пот. — Но из чего ведь?

— Конечно, не из чего, — ответил Быков, горько улыбнувшись. — Это так я, пошутил. Пошутил, сам понимаешь.

— Лицо солью разъедает, — поморщился Аполлонов. — И нога раненая немеет. Плохо вижу я, боцман.

— Ничего, все заживет. Крепись, моряк! Вот командир совсем плох. Давай на всех оборотах к берегу! — спокойно, но твердо произнес Быков. И понял, что рассчитал правильно: Аполлонов энергичнее заработал сильными руками.

Лишь к вечеру, обессиленные и продрогшие, они добрались наконец до берега. Накатный плоский вал вынес их на прибрежную гальку, и они так и остались лежать меж валунов, не в силах продвинуться больше ни на метр. Волны выкатывались на берег пенными завитыми жгутами, дыбились среди огромных камней, с гулом и грохотом разбивались о них и нехотя, обессиленно уползали назад. Вода кипела, высоко и хлестко взлетали брызги, опадая ливневым потоком.

Берег был полог, почти сразу же за кромкой прибоя, метрах в двадцати, начинался непролазный кустарник, а еще дальше за ним сплошной стеной стоял лес. Все это наметанным глазом охватил боцман Быков. Он решил сразу же добраться до этого леса или, до крайней мере, до кустарника и там переждать ночь, а уж утром выяснить, кому этот берег принадлежит.

Иззябшее мокрое тело ныло от усталости, гудела голова, точно о нее, а не о берег разбивалась мощные накаты прибоя. Быков попытался сжать кулаки, но пальцы онемели, и не было никаких сил сдвинуться с места. С тревогой подумал: окажись здесь сейчас немцы, они с Аполлоновым камнем даже не смогут в них кинуть и их вместе с командиром возьмут безо всякого сопротивления, как цыплят.

Он огляделся, с трудом приподняв голову. Море было пустынно, и Быков устало, но с удовлетворением подумал: что бы теперь ни случилось, а дало свое они сделали неплохо — на дне, совсем недалеко отсюда, покоится сейчас развороченный торпедой вражеский транспорт. Надо полагать, не с пустыми трюмами он шел… Жаль вот только торпедный катер — тоже, бедняга, нашел себе могилу на дне, но такой размен показался Быкову необидным и вполне оправданным. Если к тому же прибавить и пробоину на вражеском охотнике — дело стоящее.