Евгений Сухов - Один против всех

— Вы представляете, мужики, он с нее глаз не сводит, а я ее пялю как хочу, — восторгался Ивашов Гера. — Тело у нее упругое, как резина, груди во! Вы, мужики, знаете, баб у меня было предостаточно, но от нее я просто тащусь.

Гера умело накладывал грим — главное, чтобы не блестело лицо. Осталось подвести глаза, чтобы они выглядели более выразительно, и на щеки наложить немного пудры.

Он посмотрел на часы, через пятнадцать минут его выход. Вполне достаточно времени, чтобы надеть новый костюм и еще повертеться перед зеркалом, отрабатывая наиболее выигрышные движения.

— Гера, а тебе не кажется, что ты играешь с огнем? Ты же сам говорил, что Кулик запретил тебе приближаться к ней даже на шаг. Что будет, если он узнает? — спросил Вовик, второй стриптизер, высокий красивый парень с пластикой танцовщика классического балета.

— А что мне Кулик, — запальчиво прокричал Гера, крутанувшись на стуле. — Есть люди посерьезнее, чем он.

— Я таких не встречал, — признался напарник.

— А я встречал! Я тут с одним человеком виделся, так он мне такое про Кулика рассказал!

— Например?

— А то, что его развенчали уже через час после того, как дали корону. Под этим подписались многие уважаемые люди. А просто так законных не развенчивают. Значит, вел он себя неправильно.

— Что ты этим хочешь сказать? Что при встрече начнешь ему говорить, как он неправильно живет, так, что ли? Ты, видно, забыл, с кем имеешь дело, в этом случае не протянешь и дня! Тебя просто грохнут где-нибудь в подъезде, вот и все! Ладно, сейчас мой выход, — проговорил Вовик, — минут через десять выходишь ты. И не задерживайся, пожалуйста, как в прошлый раз. А то я уже программу отработал, а тебя все нет! Не знал, чем их еще занять.

— Попробовал бы одеваться, — улыбнулся Гера, — у тебя это тоже неплохо получается.

— Для тебя все шуточки, а номер тогда чуть не сорвался.

— Ни пуха, — пожелал Гера, стукнув друга на прощание.

Проходя мимо зеркала, Вовик скользнул взглядом по своей ладной фигуре и небрежно бросил через плечо:

— К черту.

Через приоткрытую дверь ворвались обрывки музыки, истошный и полный желания женский визг, а потом раздались громкие хлопки.

Гера в раздражении захлопнул дверь. Работа стриптизера начинала его угнетать. В целом, все по-прежнему было замечательно, он имел целую толпу поклонниц, готовых отдаться ему, стоит только пошевелить мизинцем; тело оставалось мускулистым, будто он только что вышел из гимнастического зала, но вот душа уже была не на месте.

Очень быстро Гера убедился, что деньги можно зарабатывать гораздо более легким способом и куда в большем количестве, для этого совсем не обязательно трясти задницей перед толпой похотливых самок.

Самое обидное было в том, что все присутствующие смотрели на него как на один из элементов собственного удовольствия, напрочь забывая о том, что он артист. И даже юнцы, едва заработавшие сотню долларов, слюняво кривились, когда он исполнял свои танцы, мастерски освобождаясь от одежды. Скоты! А что говорить о лощеных немногословных господах, упакованных зелеными бумажками по самую крышу. Для них он был обыкновенным товаром, который можно запросто купить. Достаточно хозяину показать на него пальцем, как толпа холуев на полусогнутых побежит узнавать его цену. Но действительность была в ином: глупо было бы отказаться от приглашения станцевать номер на какой-нибудь крутой вечеринке, потому что за пятнадцать минут работы заказчик платил столько, сколько не выходило при самом напряженном графике за три месяца труда на сцене стриптиз-бара.

Если разобраться, жизнь складывалась как-то не так, стоило ли уходить из чекистской школы лишь для того, чтобы раздеваться перед публикой, которая в глубине души тебя презирает? По большому счету, мир создан несправедливо: одна часть людей, очень маленькая, устроилась в нем хозяевами, а вторая, по численности подавляющая, выполняет лакейскую роль для обслуживания первых. Горько, но сам себя Гера причислял именно ко вторым.

Он посмотрел на часы, оставалось всего несколько минут. Ивашов не любил выскакивать из гримерной в самый последний момент — предпочитал выходить незадолго до выступления, чтобы внутренне подготовиться к танцу и унять волнение.

Неожиданно дверь распахнулась. И через порог с неторопливой хозяйской небрежностью вошел Стась Куликов в сопровождении высокого неулыбчивого парня.

— Похоже, ты не рад нашей встрече, Гера, — удобно расселся в кресле Кулик.