Владимир Колычев - Жесткий ответ

— Да хоть нанаец! Где проживает?

— Город Воронеж… Родители его там живут, учился он там. Там же и привлекался за мелкое хулиганство. В восемьдесят шестом году.

— Это ж сколько ему лет тогда было?

— Восемнадцать.

— Привлекли?

— Отделался условным сроком. Более не привлекался…

— Восемьдесят шестой. Сейчас двухтысячный. Сколько ж воды утекло. Как думаешь, он до сих пор прописан в своем Воронеже?

— Не знаю. Но проверить надо.

— Как считаешь, мы его возьмем?

— Не знаю. Похоже, он скрывается вместе со всей чертобратией…Но попытка не пытка. Так, кажется, говорил товарищ Сталин?

— Если точней, то товарищ Берия… А кто пытать будет?

— Муровцев можно подпрячь. Они это дело крутят. Пусть и занимаются.

— Но в Домбай-то мы ездили.

— Ну и я о чем? Если на Кавказ съездили, то и в Воронеж смотаться не проблема. Я могу съездить. От меня не убудет…

— Кого в помощь возьмешь?

— Хлебова давай, начальника нашего.

— Мелко плаваешь, Комов. Я сейчас с министром МВД свяжусь. Дам добро, чтобы он лично с тобой ехал. Ты назначаешься старшим, идет?

— Идет.

— Тогда бери Лозового, и вперед.

— Так министра ж обещал…

— Ну так он и есть министр, будущий.

— Что случилось, почему ты все время с ним? Хотя бы раз обо мне вспомнила, — сетовал Игнат.

— Ну вот вспомнила же, — лукаво улыбнулась Алена. — И не просто вспомнила… Ну чего ты стоишь? Можно начинать.

Игнат не красавец. И вообще, Денису уступает во всех отношениях. Но с Денисом она спит уже целую неделю, Игнату же позволено лишь облизываться на нее. У Венеры есть Клепа. Молчаливый парень, вовсе не красавец, но крепкого сложения и силы в нем хоть отбавляй — и физической, и половой. Венера по ночам визжит под ним как резаная. И ни на кого больше смотреть не хочет. И Денис, кстати, тоже старается. С Аленой. И ей на Игната смотреть не очень-то хочется. Хотя понимает — надо ублажить мужика, чтобы не взвыл от тоски и одиночества.

Даже Олеся это понимает. Но от Виталия своего ни на шаг. В отличие от всех, она никогда ему не изменяет. Даже в связи с производственной необходимостью ни с кем не спит. Такая она.

А вот Алена не такая. Она в состоянии понять человека, войти в его положение. Или, лучше сказать, впустить… Вот Игнат и входит в нее…

— 0-ой! — застонала она.

Кайф мощными толчками разливался по крови. Волна блаженства подхватила ее на свой гребень, понесла в заоблачные дали. До седьмого неба еще далеко. Но она бы добралась до него. Добралась бы, если бы не Денис.

Он не вошел — он ворвался в комнату.

— Сука! — заревел он.

Подскочил к Алене, схватил за волосы и сорвал с Игната.

— Тварь!

Хлесткая пощечина отозвалась в ушах колокольным звоном.

— Что ты делаешь? — возмутился Игнат.

Он вскочил с кровати. Но Денис легко остановил его.

Толкнул его в грудь и возвратил на место.

— Лучше лежи! — сквозь зубы прошипел он. — Лежи, а то я за себя не ручаюсь!

У Дениса черный пояс по карате. Второй дан. Игнат знал это. Но в драку лезть не стал не только поэтому. Денис — старший над всеми. Сам Воланд назначил его. Поднять на него руку — все равно что плюнуть на Воланда. А его боялись все.

Все, кроме Алены…

— Натрахалась? — жестко спросил Денис.

— Нет еще! — с вызовом ответила она.

И снова в ушах зазвенели колокола. Жарко заполыхала вторая щека. Алена глянула на себя в зеркало. С ума сойти — все лицо пылает. Как будто со стыда. А может, ей в самом деле стыдно? Вряд ли…

— Пошли! — Денис схватил ее за руку и потянул за собой.

Он протащил ее через безлюдный холл на втором этаже, втолкнул в ее номер. Алена с разгону плюхнулась на кровать.

— Что ты делаешь, идиот? — возмущению ее не было предела.

Она готова была броситься на него, чтобы выцарапать ему глаза.

— Еще раз такое повторится, я тебя убью!

Он не злился, не сердился. Ни единой эмоции во взгляде.

Только холод в глазах, в глубинах взгляда арктический мороз. И лицо застыло, будто его сковала вечная мерзлота.

— За что?

Вопрос прозвучал фальшиво. Она сама почувствовала это.

А ведь еще сегодня утром она думала, что Денис не имеет никаких прав на нее.

— Ты больше не будешь мне изменять, — заявил он. — Изменишь — убью!

— С каких пор ты так категоричен?

— С тех самых.

— Раньше ты не был таким.

— Забудь, что было раньше.

— Ты, я вижу, уже забыл.

— Забыл и отрезал. Изменился я. Можно сказать, повзрослел, остепенился.

— И теперь по-другому смотришь на жизнь, да?