Кирилл Казанцев - Ставок больше нет

Он тогда еще работал "на земле", в райотделе, на территории которого и безобразили Стае со товарищи. О том, какие отношения связывали опера и подследственного, история умалчивает. Но только что-то такое все же было. Ведь не зря же Леха устраивал арестованному Тушину внеплановые "свиданки" и "дачки", возил домой помыться и переодеться. Да и вообще многое сделал для того, чтобы "первоходу" Стасу было проще прижиться и адаптироваться в совершенно новой для него среде обитания.

Разумеется, все эти благодеяния опера не укрылись от внимательных глаз любящей матери, женщины, кстати, далеко не глупой от природы. Да и сам сын в письмах неоднократно поминал опера только хорошим словом и просил передать ему привет. И нет ничего удивительного в том, что Светлана хотела хоть как-то отблагодарить человека, принявшего участие в судьбе ее единственного сына. Но только что она могла предложить? Деньги? Так, во-первых, Леха бы их просто не взял. А во-вторых, их не было, денег. Асланбек платил копейки – только на еду. А ведь надо еще и за квартиру платить, и чадо любимое на "зоне" "греть"... Жиденькие поступления из "общака" "бригады", в которой "работал" сын, иссякли сразу же после того, как прозвучал судебный приговор, и на процессе Стае никого с собой "не взял".

Сама ли Светлана дошла до мысли о том, что информация тоже имеет определенную ценность, надоумил ли кто – какое это имеет значение? Важно другое – вот уже три года она состояла на связи у оперуполномоченного Числова как агент и носила псевдоним Аминат.

При этом на сотрудничество с милицией Тушина пошла сознательно и добровольно, а не под влиянием каких-либо неблагоприятных житейских обстоятельств. И только это уже увеличивало ее ценность как источника информации вдвое, а то и втрое. Тем более что Аминат оказалась в нужное время в нужном месте.

И Леха ее берег. Даже когда уходил в Чечню на полгода, ее дело вопреки всем приказам и наставлениям никому из товарищей не передал. Больше того! Он его фактически выкрал, и все те шесть месяцев, что он провел вдали от дома, оно тихо и мирно хранилось в его личном оружейном сейфе на квартире.

Из мятежной республики Числов привез досрочную капитанскую звезду на погоны и твердую, непоколебимую убежденность в том, что мирный чеченец – это мертвый чеченец. Поэтому первым агентом, с которым он восстановил связь, стала именно Аминат.

Получаемую от агента информацию Леха тщательнейшим образом фильтровал и дозировал при оформлении. Начальники – они ведь как избалованные капризные дети... Ничего не хотят слушать, а требуют сразу все. Им нужны красивые отчеты. Чтобы те, кто выше, заметили, выделили. А оперу потом – "головняки". Бессонные ночи с болезненными думами о том, как же так получилось, что не уберег своего "человека", да ранний инфаркт, который в медотделе УВД спишут на неумеренность в спиртном.

Но даже той малости, что Числов докладывал по команде, хватило для того, чтобы молодого опера заметили как специалиста по чеченцам и пригласили в отделение по работе с иностранцами УУР УВД области на полковничью должность. А Аминат продолжала свою работу...

Задумавшийся Салман автоматически поднял трубку взорвавшегося звонком телефона.

– Да!

– А тетю Свету позовите!

Резаный даже немного опешил, услышав чистый и звонкий детский голосок. Мельком бросил взгляд на окошечки АОНа – пусто. Стало быть, с сотового звонят.

– Какую тетю Свету? – Несмотря на все свое раздражение, Салман не хотел грубить ребенку. Собирался просто объяснить, что никакой тети Светы здесь нет, что ошиблись номером.

– Тушину тетю Свету! – нетерпеливо перебил ребенок. – Она у вас полы моет.

Голосок приобрел жалобные, просительные интонации:

– Пожа-алуйста!..

– Кто такая Тушина?! – Салман с недоумением оглянулся на стоящего за его спиной Асланбека.

– Поломойка, – ответил тот. И тут же ревниво спросил: – А что?

– Ее просят. – Резаный кивнул на стоящий перед ним аппарат. – Ребенок...

– Ребенок?! – удивился Мурадов. – Откуда у нее ребенок?!

– Ошиблись? – Салман было поднял трубку к голове, собираясь объяснить невидимому ему ребенку его ошибку, но только хозяин кафе остановил его:

– Подожди! – Каких-то враждебных чувств к старательной уборщице Мурадов не испытывал. Тем более убогая...

Торопливо проковыляв к двери, Мурадов громко крикнул в глубину коридора:

– Свэта!

Та появилась через минуту – тихая, с безобразной несмелой улыбкой на лице.