Михаил Нестеров - Формула боя

А генерал спокойно продолжил:

– Если копнуть в год 1917-й (глубже некуда), то найдем кучу псевдонимов: Троцкий, он же Бронштейн; Стеклов по фамилии Нахамкес; Мартов – он же Цедербаум, Зиновьев – Анфельбаум, Каменев – Розенфельд… Эти люди творили революцию в России. Для кого – для себя или для русских? Кто их просил и откуда они взялись? Если вы не хотите замечать подобных вещей, то мы напротив. Так что для нас он просто «еврейский вопрос». «Так называемый» выглядит и звучит иначе: «русско-еврейский вопрос». Мы смотрим намного шире коммунистов, дальше. Пока они призывают к хорошо забытому старому, мы предостерегаем от не менее важного вопроса, от которого стыдливо отмахиваемся уже не одно десятилетие. И это не только русско-еврейские дела, здесь вообще все, что стоит перед словом «русский» или после него. Наша страна не Америка. Россия в отличие от США имеет глубокие исторические корни, поэтому все, что стоит перед или после слова «русский», оскверняет это понятие – во всяком случае, для меня. И первая ассоциация в связи с этим – облик татарина и монгола. Даже не приходится следить за чистотой словосочетаний: татаро-монгол – привычно на слух, не вызывает ничего, никаких эмоций. Только, может быть, возникнет на короткое мгновение образ грязного кочевника в меховой шапке да дернешь головой, представив в тот же самый миг, какой запах исходит от него. Попытайтесь произнести: татаро-русский, монголо-русский, африкано-русский. Не по себе, правда? А теперь попробуйте по-другому: афро-американец, итальянский американец… Привычно, да? Однако это возможно только в той стране, которая, собственно, не имеет своей истории, не имеет глубоких исторических, а главное, культурных корней. Ладно, мы определенное время были под игом, были под татарами и монголами, произошло великое кровосмешение. От этого не уйти, но прекратить необходимо. Какой-то умник сказал: чисто русские – не тронутые татарами, разве что поморы и карелы. Ерунда. Вы видели когда-нибудь помора или карела? Похож он сколько-нибудь на определенный, давно сложившийся образ русского человека? Нет, конечно. Эти «нетронутые» больше похожи на эстонцев или латышей. И мне иногда жаль, что их в стародавние времена не тронули. Надо было тронуть, чтобы не выделялись и не кичились.

– Похоже, кроме русской, вы ненавидите все расы и нации.

– Заметили, да?

– Заметила. А ведь люди разные, и это зависит не только от того, к какой нации или расе они принадлежат, они разные вообще.

– Да, Бог создал людей разными, а вот полковник Кольт уравнял их шансы.

– С вами трудно разговаривать. Кажется, я задала вам вопрос: почему?

– Потому что я патриот. Патриот России. Патриот Родины. Как вы думаете, потерплю я в своей приемной секретаршу-монголку или адъютанта-еврея?

В этом Рогожина не сомневалась.

– Думаю, не потерпите.

– Или представьте, что полы моет в моем кабинете уборщица-негритянка. Или африканка, как они любят себя называть.

– Почему бы нет? В вас что, не взыграла бы некая гордость, чувство превосходства? Вы не были бы рады, если бы в ваших глазах откровенно светилось явное величие перед тем человеком, который на коленях ползает по вашему кабинету и моет полы?

Господи, что она городит! Она вообще не за этим здесь – чтобы лить воду и выяснять личные или общественные пристрастия и так далее. Она здесь для того, чтобы пролить свет на судьбу Сергея Образцова. Но ведь в лоб не спросишь!

Светлана улыбнулась Дробову, потому что тот похвалил ее:

– Из вас выйдет толк. Я сразу, еще во время первого интервью, понял, что вы дозреете и начнете понимать меня.

«Опять меня понесло», – подумала Светлана, возобновляя разговор:

– Так вы ответите на мой вопрос? Я не думаю, что вам приятнее будет видеть моющую полы русскую женщину, о чистоте которой вы постоянно говорите.

– Отвечаю: вы правы. И вы вскоре убедитесь в этом. Сегодня же я приму на работу в качестве уборщицы… еврейку или татарку. А прежнюю уборщицу уволю и дам ей пожизненное пособие.

– Хорошо, что не вечное. – Рогожина вся подобралась. – Тем самым вы дали понять, что куда-то торопитесь.

– Да, время поджимает.

Дробов поглядел на нее, как показалось Светлане, настороженно. Она резко свернула в сторону.

– Давайте вернемся к теме о нациях, она, на мой взгляд, очень интересна.

– Все зависит от собеседника.

– Я тоже так думаю. Итак, выходит, другие нации тоже могут быть полезны вам?

– Безусловно. Хотя это долгий разговор. Сотни, тысячи страниц текста. Нельзя привлечь на свою сторону, используя только лозунги, убеждая поверхностно, одними тезисами. Мало кто поймет, а те, кто не понял, начнут чесать в затылках и сомневаться, как делают это по отношению к большинству (если не ко всем) партий и движений. Человеку нужно объяснить свою позицию доходчиво. Если он не понял, терпеливо усадить рядом и начать сначала: «Вот смотри, это белое, а это черное. Понял? Нет? Давай сначала: это черное, а это белое. Понял? Нет?»