Михаил Нестеров - Формула боя

Дверь кабинета открылась, на пороге вырос секретарь Премьера.

Премьер кивнул ему: можешь подойти.

Тот быстро подошел, протянув лист бумаги.

Премьер надел очки и начал читать.

Губернаторы, переглядываясь, разводили руками: критика в их адрес была справедливой.

Премьер, окончив знакомство с бумагой, снял телефонную трубку.

– Алло? Вы сегодня утром имели беседу?.. Вы еще раз встретьтесь, хорошо? И поговорите. Меня разговор тоже касается. – Премьер немного помолчал. – Ты не разбейся там, АН-19. Осторожнее. – И спросил: – Ну что, все?

Когда он окончил разговор, в кабинете стояла тишина. Премьер строго оглядел всех поверх очков.

– Совещание закончено.

Чиновник положил ему на стол протокол совещания. Премьер, едва бросив взгляд на бумагу, написал вверху «Утверждаю», расписался и ниже подписи поставил число.

Губернаторы, зашумев стульями, скороговоркой попрощались и потянулись к выходу.

Премьер проводил их рассеянным взглядом и вызвал к себе начальника личной охраны Валентина Берегового.

У-уф… Повесив трубку, Антон выдохнул и отер вспотевший лоб.

Следующий звонок снова был Лацису. Тот пригласил его к себе. В начале первого Антон входил в мастерскую. Через несколько минут в сервис заехала знакомая «Волга». Поставив машину на яму, Климентьев подмигнул Антону и указал глазами на открытую дверцу…

Имам Второй Московской мечети (Большая Татарская улица, 28) последнее время не находил себе места, чувствуя какую-то вину перед учениками школы. Те ждали от него интересного рассказа, возможно, какого-то откровения или неизвестного им факта из жизни пророка. Может быть… А получилось по-другому. Посещение им школы вылилось в нечто большее, чем простая лекция. Впрочем… Имам попросил у Аллаха прощения: конечно же, не свет самосозерцания хотел он послать на головы учеников – об этом даже не было мысли. Но… как бы это объяснить? – напряженно думал имам. Дети ждали именно его, от него желали услышать священные слова Корана. Слова, произнесенные именно им, проникают в самые отдаленные уголки души.

А он по каким-то причинам не смог довести свою миссию до конца. Что же помешало ему? Откуда взялось это видение, этот кошмар? Ведь имам действительно испугался. А теперь он хотел убедить себя, что его страх был беспричинным. Однако не смог этого сделать.

Так что же все-таки произошло?

Имам снова и снова возвращался в то утро, когда его внимание, как никогда, было приковано к электронным часам…

Имам-хатыб, бросив взгляд на настенные электронные часы, задумчиво покачал головой. Через сорок минут он должен быть в специализированной школе, где учатся только мусульмане, в большинстве своем татары. Его попросил директор школы, и имам не мог отказать, тем более что тема была более чем близка имаму: прочитать лекции по теории и практике ислама, рассказать простыми словами о жизни пророка Мухаммеда. «Еще десять минут, – подумал имам, – и пойду». Водитель служебной машины был предупрежден и ждал сейчас на крохотной стоянке возле мечети.

Проходя через просторный зал, имам улыбнулся: он поймал себя на мысли, что уже читает лекцию ученикам. В голове отчетливо прозвучали начальные слова: «Мухаммед родился в 570 году в обедневшем клане Хашим могущественного мекканского племени курейш».

Прошуршав просторными одеждами в арке мечети, имам прошел двором и оказался возле машины. Водитель предупредительно распахнул дверь, имам, не говоря ни слова, кивнул. Водитель ответил тем же и мягко тронул с места.

В актовом зале школы стояла какая-то липкая, давящая тишина. Ученики боялись пошевелиться; они устремили свои взоры к благородному лицу священника, который, прежде чем начать говорить, выдержал долгую паузу. Когда напряжение, по его мнению, достигло критической точки, он произнес те слова, которые прозвучали у него в ушах в мечети, и продолжил:

– …Мухаммед рано осиротел, он пас скот своего дяди, потом поступил на службу к богатой вдове и вел ее торговые дела. Благодаря этому он активно общался с представителями разных народов и религий…

Ровный, проникновенный голос имама слышался не в ушах учеников, нет, он просачивался через кожу груди и поднимался к голове – так испаряется утренний дурман от росистой травы. Он держал пальцы рук сцепленными, глаза его были полузакрыты, он казался застывшим. Только коротко остриженная борода двигалась, открывая белые зубы.