Михаил Нестеров - Профи крупного калибра

Араб нахмурился. Он снова подумал о том, что Руслан Хачиров в одностороннем порядке может пересмотреть условия и эту работу поручит ему. Очередное задание. И им не видно конца.

Впрочем, не Руслан, не Кургаев (последнего Лев не видел ни разу), а неприметный Поляков, который забавы ради может осуществить часть своих грязных замыслов, представлял на данном этапе серьезную опасность. В ушах стояли недвусмысленные угрозы начальника ГОВД: «У меня есть два десятка сифилитиков... Прежде чем они официально укажут на нее, каждый попробует твою девчонку. Здесь я хозяин».

Было над чем поломать голову, и Радзянский снова и снова думал над тем, как максимально обезопасить Лену, пока он возится с бизнесменом. А обезопасить ее можно было, лишь ликвидировав Полякова. И тут, увидев напротив ресторана знакомую «девятку», Лев вдруг понял, как именно ему следует поступить. В голове Араба молниеносно родился план. Произошло это только благодаря Пугалу, который «пас» его, видимо, по распоряжению Руслана, – и это после того, как без вести пропали два его сторожевых пса! Возможно, за ним следит не только Николай, но именно Пугало был ключом к воплощению первоочередной задачи.

Араб мысленно поблагодарил Николая, направляясь к своему «БМВ». И, не доходя, намеренно развернулся и не спеша подошел к «Жигулям». Пугалу ничего не оставалось, как вылезти из машины.

– Здорово, Коля! – приветствовал его Радзянский. – Рад тебя видеть. В такие минуты начинаешь любить жизнь.

Пугало смотрел на Араба в недоумении, он не мог ошибиться: на лице Льва Платоновича играла неподдельно радостная улыбка.

Гемлик

Вадим Поляков мог гордиться умением пить: сколько бы он ни принял накануне вечером, утром голова была ясной. Восстанавливал он свои силы хорошим завтраком, бокалом вина и сигаретой.

Он любил шумные компании только по одной причине: он был лидером, и ему оказывали должное внимание. Однако не терпел, когда с утра ему докучали просьбами. В первую очередь это касалось жены, которая с первых дней замужества поняла, что с утра мужу требуется только свежее белье и молчание. Он принимал контрастный душ, садился за руль своего «Мерседеса» и уезжал.

У Полякова, как и у большинства желчных людей, настроение с утра было скверным. Уподобляясь творческим личностям, начальник местной милиции более-менее приходил в норму, когда вспоминал сновидения и делал из них кое-какие пророческие выводы. Это был собственный прогноз, который отличался точностью, сопоставимой разве что только со сломанными часами, которые, как известно, показывают точное время два раза в сутки.

Вот и сегодня, надевая свежую рубашку, Поляков до мельчайших подробностей вспомнил вчерашний вечер, отчего хорошее настроение дало знать о себе гораздо раньше обычного.

В первую очередь ему припомнилось искаженное болью лицо дочери Араба, доставили удовольствие собственные слова, которые он, упиваясь своей властью над девушкой и роняя на нее слюну, выкрикивал ей в ухо.

Вначале Лену пристегнули за руки двумя наручниками к спинке кровати, поставив на колени. Поляков сорвал с нее белье, встал сзади и обернулся на приоткрытую дверь, которая наполовину скрывала людей, сидящих за столом холла на втором этаже. Была видна спина Руслана Хачирова и часть его курчавой головы с огненно-красным ухом, словно кавказцу было стыдно за то, что происходит сейчас в одной из комнат этого роскошного дома. Но это было далеко не так. Говоря языком Сергея Юрьевича Иванова, прославившегося своими философскими крылатыми изречениями, Хачиров давненько не заглядывал внутрь себя. Может, был далек от метафизического мышления, которым в полной мере обладал Сергей Юрьевич, и это выражение давало лишь представление о собственных внутренностях.

Поляков насиловал Лену, стараясь причинить как можно больше боли и еще сильнее возбуждаясь от этого. Наконец он устал и, не снимая с девушки наручники, повернул ее к себе. Лицо Лены скрылось за скрещенными руками, и Поляков потянул ее за волосы, высвобождая голову.

– Ты животное... – устало, неожиданно мягким голосом произнес он. Его голос не вязался с его действиями – он продолжал держать девушку одной рукой за волосы, другой впился в грудь. – И он тоже животное... Знаешь, о ком я говорю?.. Я говорю о Радзянском. А знаешь почему?

– Мне больно, – сквозь стиснутые зубы еле слышно сказала Лена.