Владимир Шитов - Я выбрал путь смерти

Шкет на несколько секунд снял очки, давая возможность игрокам увидеть у него под правым глазом огромный синяк, после чего вновь напялил очки на нос.

Зрелище удовлетворило любопытство Резинкина, объяснило ему, почему Шкет играет с ним в карты в очках. Как бы между прочим, Резинкин сказал:

— Если ты, Шкет, во время игры будешь химичить, то можешь легко и под второй глаз заработать фингал. Я тебе это гарантирую.

Безусловно, Шкет на оскорбительное в свой адрес заявление Резинкина счёл за лучшее не реагировать и скромно промолчал. Главное, что его первый обман Резинкин не разгадал. Чтобы спектакль состоялся, перед приездом Резинкина Шкет химическим карандашом изобразил себе под правым глазом нужных размеров синяк. Тем самым он получил возможность играть в очках, чтобы видеть следы, которые он ногтем по мере необходимости оставлял на нужных ему картах.

Задиристость и наглость чужака Шкету нравились. Игра проходила по плану, заранее разработанному учениками Мексиканца. Шкет во время игры в «триньку» делал малые ставки, выигрывал их, но все время как бы осторожничал. Так думалось Резинкину, тогда как Шкет незаметно от него метил карты, делал их послушными и понятными только для себя.

Резинкину в то время было не до какого-то Шкета. Игра у него шла, ему чертовски везло. Честно говоря, он был несколько разочарован, что играет не с профессионалами, а с неопытными игроками, но не отказываться же от дурных денег, которые прямо сами собой стремились в его карман!

Проиграв Резинкину пятнадцать тысяч, Очкарик и Золотой заявили, что выходят из игры в связи с тем, что у них кончились бабки, а в долг играть они не желают. Так Очкарик и Золотой из игроков превратились в зрителей.

— Ну а ты будешь со мной дальше играть или тоже выйдешь из игры? — с нескрываемым торжеством поинтересовался Резинкин у Шкета.

— Буду с тобой сражаться до потери пульса, — воинственно заявил Шкет.

— Я не против продолжить с тобой игру, но давай договоримся играть по-крупному, а то засидимся здесь до двухтысячного года, — предложил Резинкин.

Шкет задумался. На его лице Резинкин увидел сомнения, страх игрока перед проигрышем. Одно он уразумел точно: перед ним игрок, который не уверен в своём будущем успехе.

Наконец Шкет выдавил из себя:

— Я согласен.

Прежде чем приступить к игре со Шкетом по-крупному, Резинкин спросил у него:

— На такую игру у тебя хоть бабки есть? Учти, я в долг с тобой играть не собираюсь.

— Есть, — заверил его Шкет.

— Чтобы я не сомневался, покажи бабки.

— Ты что, моему слову не веришь? — продолжал тонкую игру с лохом Шкет, готовый немедленно исполнить просьбу противника, но при этом понимая, что того надо довести до нужной кондиции.

— Когда я увижу, чего ты стоишь, то и интерес у меня к игре будет другой, — пояснил противнику Резинкин.

— Ну, если ты такой упёртый, то пожалуйста, — наконец-то поддался на уговоры Резинкина Шкет. Он достал из кармана пиджака две пачки банкнот достоинством в 100 и 50 рублей. — Между прочим, и мелочью несколько тысяч найдётся, — заверил он Резинкина.

— При таких бабках почему по мелочёвке играл? — удовлетворённый увиденным, поинтересовался Резинкин.

— Я не азартный игрок, как некоторые.

— Не темни, я не видел ни одного игрока в карты, чтобы он не был азартным, — возобновляя игру со Шкетом, заявил Резинкин, давая противнику понять, что он его словам не верит.

Играя один на один со Шкетом, Резинкин с удивлением заметил, что везение ему изменило, но зато он установил закономерность: из трех сыгранных партий одну он обязательно выигрывал. А раз так получалось, то он смело шёл ва-банк, и проигранные деньги в конечном итоге вновь возвращались к нему. Уверовав в такое везение, Резинкин делал крупные ставки и не боялся остаться в проигрыше, чего и добивался Шкет.

Когда в банке было двадцать тысяч рублей, Резинкин сыграл ва-банк, проиграл, после этого ещё несколько раз шёл ва-банк, но продолжал проигрывать. Фортуна изменила ему. Он проиграл Шкету сто шестьдесят тысяч рублей. Резинкин ещё раз хотел попытаться сыграть ва-банк, но тут апатичный, сдержанный Шкет будто проснулся:

— Ты, земеля, сначала рассчитайся со мной за свои проигранные партии, и лишь потом я соглашусь продолжить игру.

— Может, в долг поверишь и продолжим игру? — уже без прежнего задора в голосе подавленно спросил Резинкин.

— Был бы ты Морганом, возможно, я и сыграл бы с тобой в долг, а так как ты всего лишь мент, у меня нет веры в то, что, проиграв мне триста двадцать кусков, ты сможешь со мной рассчитаться. Поэтому давай рассчитывайся без проволочек.