Владимир Шитов - Я выбрал путь смерти

Чумной, оглянувшись, увидел, кто его побеспокоил, и дистанционным пультом выключил видак.

— Дима, ты что сейчас смотрел? — не скрывая своего интереса, полюбопытствовал Транквиллинов.

— Любительскую порнуху, — небрежно махнув рукой, ответил тот.

— Меня интересует девушка, снятая на той кассете, которую ты только что просматривал, — заходя в комнату и садясь на стул напротив Чумного, сказал Транквиллинов.

— Какой вы к ней имеете интерес? — спросил Чумной.

— В каком смысле? — не понял Транквиллинов.

— Ну, переспать вы с ней хотите или вам понравилось, как она себя преподнесла клиенту? — пояснил ему более доходчиво Чумной с плутовской улыбкой на лице.

— Понимаешь, Дима, я в прошлом году несколько раз подвергался нападению бандитов, намеревавшихся меня убить. Так вот та девушка, которую мы с тобой только что видели на экране телевизора, известна мне под именем Ксения. В Сочи вместе с группой лиц она участвовала в покушении на мою жизнь. Теперь тебе мой интерес к её личности понятен?

— Не совсем. Не пойму, а при чем тут я?

— Мне надо узнать, как кассета с Ксенией попала к тебе и можем ли мы установить личность девушки: кто она такая, где живёт и в чьих интересах работала против меня? Возможно, я тебе с Александром Георгиевичем поручу достать на неё все необходимые установочные данные. Через неё мы сможем выйти на заказчика покушения.

— Как же мир тесен! Действительно, наш земной шарик маленький. Даже если хорошо захочешь, то не сможешь На нем затеряться. Все равно тот, кому надо, тебя найдёт.

— Выходит, так, — согласился с ним Транквиллинов. — Но мы с тобой отклонились от главного: как кассета с Ксенией попала к тебе?

Поняв, что у Транквиллинова действительно имеются серьёзные основания интересоваться личностью проститутки, Капустин, вздохнув, заявил:

— Честно говоря, Тарас Кондратьевич, у меня нет желания отвечать на ваш вопрос, но я вижу, что личность этой девушки для вас важна.

Чумной рассказал о произошедшем в борделе, сделав не существенные для Транквиллинова, но важные для Волчьего Ветра и Нонны изменения. Получалось, что именно он, Чумной, выручил некую Марину из притона и увёл её оттуда. Он не хотел, чтобы тайну друга и его жены, кроме него самого, знал ещё кто-то. Чумной не был уверен, что другие правильно поймут Волчьего Ветра, не осудят его. А заниматься переубеждением бестолковых в планы Чумного не входило.

Выслушав Чумного, Транквиллинов улыбнулся:

— Ну ты даёшь! С тобой не соскучишься! Честно говоря, я не ожидал, что ты у меня такой озорник, но я тебя не осуждаю, так как вижу: что бы вы с другом ни делали, все оказывается мне нужным и полезным. Ты мне, Дмитрий, так и не ответил: сможете ли вы с Александром Георгиевичем достать все необходимые данные на Ксению?

— Думаю, что задача выполнима.

— Если бы ты знал, как Ксения меня провела! Выманила из Сочи в Красную поляну, там кинула, как какого-то пацана… Слава Богу, что я легко отделался за свою глупость.

— С бабами ухо надо держать востро, в любой момент могут обмануть, — кивнул со знанием дела Чумной.

— Ты на себе испытал? — удивился шеф.

— Я потому и не женюсь, чтобы не быть обманутым.

— Ты, оказывается, стратег, — улыбнулся Транквиллинов.

— Ещё какой, — подтвердил Чумной.

— Дима, я видеокассету с Ксенией хочу оставить у себя. Как ты на это смотришь? — вновь становясь серьёзным, спросил Транквиллинов.

— Я вам её сейчас отдать не могу. Нам она понадобится для просмотра и предъявления одному человеку, который вашу Ксению знает, а значит, сможет подробно её охарактеризовать. Потом я эту кассету вам отдам, и вы вдоволь налюбуетесь обманщицей Ксенией. Может, кое-чему у неё поучитесь.

— Нет уж, дорогой, я ею налюбовался в своё время и теперь на неё и её прелести смотреть не желаю.

— Оказывается, и Ксения смогла вас, Тарас Кондратьевич, кое-чему научить в жизни.

— Ещё как, — усмехнулся Транквиллинов.

Сергей Трофимович Кернов, известный читателям под кличкой Спица, мог быть доволен своей судьбой. У него было все: и несколько обставленных квартир в городе, и загородная дача, похожая на дворец, и деньги, и машины. Он не мог обижаться на существующую власть, даже если, бы очень захотел. Она не только не была ему помехой, но и своей беззубостью, попустительством позволяла постоянно обогащаться. Он нигде не работал, и по этому поводу никто из работников правоохранительных органов не предъявлял ему претензий, не имел права придраться, заставить заниматься общественно полезным трудом. Существующая в стране безработица и «демократия» защищали его лучше, чем могла когда-то родная мать. Правда, её он при жизни потерял, когда малолеткой получил за разбой пять лет исправительно-трудовой колонии. Он просидел там пятнадцать лет. С матерью не переписывался. Когда она умерла, не был на её похоронах. Соседи, похоронившие её за свой счёт, не знали, куда ему послать телеграмму о постигшем его горе. Но он смерть матери горем для себя не считал — все это были сантименты, мелочи, на которые Спица не обращал внимания. По таким пустякам, как смерть матери, не стоило долго печалиться.