Михаил Серегин - Кимоно для боя

– Ты меня очень разочаруешь, если не расскажешь… – прошептал он, укладывая ее на диван, – давай спокойно побеседуем. Я-то понятно, дурак, увлекся тобой, а вот ты… Ты приняла мое предложение… Почему?

– Я… я тоже… – Саша, тяжело дыша, привлекла его к себе.

– Тогда расскажи, – отстранился Китаец, – иначе я буду думать, что ты обманула мое доверие. Или это Ольга Васильевна обязала тебя следить за мной? – он бросил на Сашу недоверчиво-пронзительный взгляд.

– Чушь! – вскричала Саша.

– Итак, я слушаю, – настаивал Танин.

– Мне нечего тебе рассказать, – полупрезрительно улыбнулась Саша, которая уже пришла в себя.

– Я помогу тебе. Начнем с записки, сопровождавшей кассету. С Олега требовалась довольно крупная сумма – двадцать тысяч долларов.

Саша с недоумением посмотрела на Китайца.

– И вот я спрашиваю себя: зачем нужна была эта записка? Или ты решила пошантажировать Олега? А может, ты за что-то мстишь ему?

– Глупости!

– Возгласами меня не проймешь, – усмехнулся Китаец, – так для чего тебе понадобилось писать эту чертову записку?

– Я ничего не знаю о записке, – сдвинула брови на переносице Саша.

– Не знаешь? – недоверчиво посмотрел на нее Китаец.

– Нет, – твердо повторила она.

– А о кассете, значит, знаешь…

Саша отвернулась.

– Если ты не знаешь о записке, то из этого следует, что кассету посылала не ты. Выходит, ты действовала по чьему-то заданию? – не отступал Танин.

Саша села. Свет залил ее красивое лицо, которое было сейчас еще бледнее, чем обычно.

– Это Ольга Васильевна попросила тебя об одолжении? Странно, что ты явилась ко мне неподготовленная… Ведь того часа, который прошел с момента взрыва машины Сорокиной, вполне хватило бы, чтобы получить новые ЦУ от твоей начальницы. Или Сорокиной было не до беседы?

– Ты над всеми так издеваешься? – капризно надула губы Саша.

– Знаешь, у меня есть секретарша Лиза. А у нее есть хобби – надувание губ. У нее это здорово получается… Лучше, чем у тебя. Тебе же больше идет благожелательная, добрая улыбка.

– Она красивая, эта твоя Лиза?

– Очень, – улыбнулся Китаец Сашиной наивности, – но мне больше нравятся брюнетки, – соврал он, – а Лиза – блондинка.

Саша выразительно вздохнула, глядя, как он прикуривает сигарету.

– Ты настроилась на откровенный разговор?

– Я не писала этой записки, – упрямо проговорила Саша.

– Хорошо. Я тебе верю. А как насчет кассеты?

Китаец не сводил глаз с бледного Сашиного лица, по которому скользили неугомонные блики.

Словно закрываясь от света или от настойчивого взгляда Танина, Саша прижала ладони к лицу, уткнулась головой в колени и, вздрагивая всем телом, зарыдала.

Китаец уже докурил сигарету и прикурил другую, а она все еще не успокоилась. Наконец мало-помалу она пришла в себя.

– Я тебе все расскажу, – она выпрямилась и невидящим взглядом уставилась прямо перед собой.

Китаец поднялся и направился на кухню. Там он достал из холодильника початую бутылку «Смирновской», налил граммов сто в стакан и вернулся в гостиную.

– На, – протянул он стакан Саше, – выпей.

Решив, что это вода, она жадно припала к стакану.

– Что это? – хрипло спросила она, почти осушив стакан.

– Водка, – невозмутимо произнес Китаец, – «Смирновская». Очень помогает в стрессовых ситуациях.

Саша глубоко вздохнула, поставила стакан на пол перед собой и глубже села на диване.

– Прикури мне, пожалуйста, сигарету, – попросила она.

Танин выполнил ее просьбу и выжидающе посмотрел на нее.

– Ольга Васильевна мне не родственница, – начала Саша, сделав несколько глубоких затяжек. – Она моя любовница. Мой отец был довольно большим начальником на железной дороге, в доме все было, мама не работала, мне практически ни в чем не отказывали, как единственной дочери. Когда три года назад он умер от инфаркта, мы с мамой остались без средств к существованию. Сначала продали машину, потом поменяли квартиру на меньшую. Деньги утекали, как песок меж пальцев. Около года назад мне пришлось бросить университет, чтобы зарабатывать деньги. По объявлению в газете мне удалось устроиться продавцом-консультантом в большой супермаркет. Работа – две недели без выходных по двенадцать часов в день. К вечеру ноги горели, словно ошпаренные кипятком, – она повернулась к Китайцу и посмотрела ему в глаза. – Только не подумай, пожалуйста, что я пытаюсь разжалобить тебя. Просто мне нужно выговориться.

– Я и не думаю, – пожал он плечами.