Михаил Серегин - Похмельный синдром

«Попробую воздействовать на нее по-другому», – решил он.

Загадочно улыбнувшись, Танин прошел мимо Ольги и, подойдя к бару, открыл его. Достал бутылку коньяка, початую еще днем, с меланхоличным видом поставил ее на стол. Сам сел в кресло.

– Ты не сходишь за коньячной рюмкой? – томно посмотрел он на Ольгу, продолжавшую стоять возле стола.

– Ну уж это, милый, наглость, – она с ленивой грацией подошла к креслу и опустилась на колени Китайца.

– Что ж, – он заставил Ольгу встать, поднялся сам и, прихватив с собой коньяк, побрел на кухню, – только мне все равно ведь со всем не справиться – там у нас цыплята… -… кукарекают? – рассмеялась Ольга. Китаец почувствовал в этом смехе что-то неестественное, напряженное. «Наверное, чувствует себя жутко остроумной», – подумал он.

– Ладно, я тебе помогу. – Ольга обняла Китайца сзади, и таким вот неуклюжим «паровозиком» они въехали на кухню. Выложив цыплят на блюдо, Танин торжественно вручил его Ольге, оставив в руках коньяк и рюмку.

В гостиной, освободив руки от блюда, Ольга взялась за шампанское.

– Давай выпьем! – игриво взглянула она на Танина, который устроился с «Дербентом» на диване.

«Может, предложить ей обменяться фужерами? Расколоть ее таким образом?» Спустя минуту он отбросил эту мысль из эстетических и индивидуалистических соображений. Во-первых, он устал от кислой Ольгиной мины еще в кафе, а она в случае разоблачения обязательно скорчила бы такую, а то еще забилась бы в истерике, а во-вторых, такой прием раскрытия преступного замысла отравителя он имел счастье наблюдать во множестве кинофильмов.

Нет, надо придумать что-то оригинальное. Китаец уже не сомневался, что Ольга бросила яд в его фужер. Немного порефлексировав, он пришел к выводу, что усыплять ей его не для чего. Хотя вполне возможно, что, усыпив его, она могла бы, например, открыть дверь своему сообщнику. Ольга явно действовала по заказу и, скорее всего, – под давлением. И он догадывался, кто проводил этот жестокий прессинг. Вот откуда ее скованность и смущение, которые в ресторане чуть не довели его до бешенства. Она пришла отравить его не по своей воле, и, конечно, не может не чувствовать отчаяния и ужаса.

Спиртное помогло ей на время заглушить голос совести. «Ее шантажируют, – мелькнуло у Китайца в голове, – иначе она не пребывала бы в кафе в том состоянии болезненной замкнутости, из плена которого ее мог на время освободить алкоголь. Может, поговорить с ней?»

Танин налил себе граммов сто коньяку и кивнул Ольге, подзывая ее. Она с неохотой повиновалась. Села рядом, держа свой фужер за ножку. На ее лице застыло упрямое выражение.

– Я думала, мы выпьем вместе, – капризно выпятила она губки.

– Мы и выпьем. Только я буду пить коньяк. Доверю тебе одну маленькую тайну: я не люблю шампанское. Терпеть не могу. Ты уж меня прости.

Он поднял рюмку. Ольга поднесла фужер к губам.

– За что пьем? – Она остановилась и кокетливо посмотрела на Танина.

– За то, чтобы наше знакомство переросло во что-то большее, – провозгласил Танин.

Ольга расслабленно кивнула, и они выпили.

– А теперь нам не мешало бы взбодриться! – с этими словами Китаец включил DVD-плеер. – Ты любишь рок-н-ролл? – весело спросил он озадаченную Ольгу.

Комната уже сотрясалась от зажигательного ритма и пульсирующей интонации Элвиса Пресли. Обалдевшая Ольга с удивлением наблюдала, как Китаец сбрасывает пиджак, выправляет рубашку, расстегивает ее на груди и бросается в танец.

– Нет, – резко остановился он, – вот так будет лучше.

Он задвинул стол обратно в угол, едва не переколошматив посуду, и вновь задергался в рок-н-ролльном ритме.

– Иди сюда!

Немного свыкнувшись с неожиданно зафонтанировавшей веселой экспансивностью Китайца, Ольга присоединилась к нему.

Они прыгали и смеялись, как дети. Наконец, совсем разгорячившись, Китаец скинул рубашку. Король рок-н-ролла надрывал глотку, а парочка надрывалась от смеха. Китаец порой подпевал Элвису. Ольга танцевала самозабвенно, делая жутко эротичные движения, по-змеиному извиваясь и задирая юбку. Китаец порой переходил от соло к парным танцам. Приобнимая Ольгу за талию, он извивался вокруг нее, падал на колени, быстро вскакивал и снова принимался дрыгать коленями и руками.

Выбившись из сил, они рухнули на ковер и долго еще смеялись. Просто так. Потом выпили: Ольга – шампанское, Китаец – коньяк. Танин лег на диван. Ольга выключила Пресли и включила Грейс Джонс, чей завораживающий чувственный голос, сладострастно низкий и густой, погрузил гостиную в океаническую бездну страсти и тревоги. Китайцу очень нравилась эта темнокожая певица, нравился ее голос, в ватной теплоте которого ему порой слышался холодный металл отстраненности. Этот волшебный голос то по-кошачьи крался, то прыгал на горло, норовя перегрызть артерию.