Михаил Серегин - Похмельный синдром

Это было совсем некстати. Он все прекрасно понимал. Ему не смогли бы предъявить никаких серьезных претензий. Вернее, предъявить бы – предъявили, но доказать бы ничего не смогли. Следов в квартире Бондаренко он не оставил. Видеокассета? Это моя. У меня такое хобби. Записывать на видео свои любовные игры, пусть и с чужой женой – это не преступление. Вот с отмычками, конечно, сложнее. Но если даже они возьмут на экспертизу замок из квартиры Бондаренко и докажут, что его открывали именно этими отмычками, можно сказать, что их он нашел. Зачем лазил на крышу? Так это тоже не запрещено. Следил за чьей-то женой по просьбе клиента. По чьей просьбе? Это профессиональная тайна. Все это было так. И Бухман приложил бы все усилия, чтобы вытащить его. Вот только вопрос: дадут ли ему позвонить Игорю? А если не дадут, то вполне могут повесить на него всех чертей.

Все эти мысли промелькнули в голове Китайца меньше чем за секунду. Поэтому он не стал оглядываться, а, прибавив шаг, вышел на улицу.

– Стоять, мать твою, – сзади послышались торопливые шаги.

Не став дальше испытывать судьбу, Китаец побежал. Он выскочил на Вольскую и, свернув в сторону Волги, кинулся вниз по улице. Сзади раздалась трель милицейского свистка, но силы были явно не равны. Китаец быстро уходил. Он легко бежал мимо удивленных прохожих, которые, завидев его, шарахались в стороны, не понимая, в чем дело. Они видели бегущего милиционера, башмаки которого скользили по еще не очищенным от снега тротуарам, и потихоньку начинали соображать. Никто не пытался задержать Танина. В конце четвертого квартала его и гнавшегося за ним милиционера разделяло не меньше сотни метров.

– Шеф, – он поднял руку, и синяя «шестерка» остановилась перед ним, как вкопанная. – Подбрось до Радищева, – назвал он улицу на квартал дальше своего дома.

Толстый флегматичный мужик лет тридцати пяти с тонкой полоской усиков вяло мотнул головой: мол, садись. Когда «шестерка» тронулась, менту оставалось до перекрестка еще шагов пятьдесят, но он уже выдохся и еле волочил ноги, с галопа перейдя на рысцу. Единственное, что он смог сделать, – это остановиться, сунуть в рот свисток и дунуть в него, показывая рукой в сторону «шестерки».

– Вот козел, – зло усмехнулся водитель, покачав головой, – делать им нечего.

– Это точно, – поддержал его Китаец. Расплатившись с водителем, Танин вышел на улице Радищева и, вернувшись на один квартал назад, оказался возле своего дома. По пути он зашел в магазин – дома, кроме какао и яиц, ничего не было – и прикупил кое-каких продуктов и бутылку коньяка. Поднявшись к себе, он окинул профессиональным взглядом входную дверь и, не заметив ничего подозрительного, вошел в квартиру.

Первым делом он снял влажную от пота рубашку и принял душ. Затем отнес на кухню сумку, выложил продукты в холодильник, оставив на столе коньяк, сверток с ветчиной и лимон. Сложив грязную посуду, оставшуюся после раннего завтрака, в мойку, отрезал несколько тонких кружков лимона, сделал бутерброды с ветчиной и плеснул в рюмку немного коньяка. Потенциальный клиент застрелился, и это не очень хорошо, размышлял он, пережевывая бутерброд. И косвенно он, Китаец, сам был в этом виноват. Увидев, как его жена развлекается с другим, ревнивый муж сначала застрелил ее, а потом и сам отправился на тот свет. Этим другим оказался Китаец. Вроде бы все ясно. Но так все выглядело только на первый взгляд. Было в этой истории несколько моментов, которые не укладывались в рамки такого объяснения.

Как кассета попала в квартиру Бондаренко? Он прилетел вчера, как сказала его секретарша, значит, в квартиру Светланы попасть не мог. На улицу Пушкина ее могла принести сама Светлана, что было не очень понятно, или кто-то еще, если этот «кто-то» имел ключи от квартиры Бондаренко. А может быть, кассету вовсе не приносили, а прислали по почте или просто опустили в почтовый ящик? Очень может быть.

Китаец не мог уразуметь, как он не заметил камеры, которая снимала их со Светланой, впрочем, ему тогда было не до этого. Но ведь кто-то же должен был ее там установить. Получается, что это сделала сама Светлана. Но зачем? Было бы логичнее предположить, что камеру установил ревнивый муж, но он не смог бы тогда забрать кассету, если только не приехал еще на день раньше.

Был еще вариант, что камеру в квартире Светланы установил некто третий с целью шантажа. Но кого в этом случае этот «третий» мог шантажировать? Светлану, конечно. Ведь это она наставляла рога мужу. Тогда для чего нужно было предъявлять мужу такой компромат?