Михаил Серегин - Стиль барса

– Да, мне повезло с ним, – немного смутилась Женя, – у него золотое сердце.

«Плюс еще финансовая возможность поддерживать золотой сердечный запас», – довольно цинично подумал Китаец, уставший от лицезрения трогательной сцены родственных объятий.

Возникший на пороге Крестовский пробудил в Китайце надежду на то, что ему в скором времени удастся покинуть этот дом.

– Вот вам за труды, хотя я отдаю себе отчет, что эта сумма бесконечно мала по сравнению с оказанной мне вами услугой, – витиевато высказался Олег Васильевич.

– Спасибо, – Китаец поднялся с кресла и, взяв деньги, сунул их в карман.

– Пересчитайте, – неловко улыбнулся Крестовский.

– Я вам верю. – Китаец улыбнулся Жене. – Разрешите откланяться. Если хотите знать, куда деваются подшипники, позвоните в понедельник моей секретарше, она вам все расскажет. Оба моих телефона вы знаете.

– Но… – Крестовский дернулся было, чтобы остановить уходящего Танина.

– До свидания.

Поспешность ухода Танина была продиктована не только его усталостью, но и тем, что он внезапно вспомнил о Лизе. Ведь она у него дома! Ждет его с ужином. Он был раздосадован этим обстоятельством, хотя сам дал ей такое задание. Само присутствие ее в такой час в его квартире способно было отравить радость, которая была дарована ему сознанием выполненного дела.

Минут через двадцать он мог созерцать ее на пороге своей квартиры, заспанную, но счастливую, завернутую в его махровый халат.

– Танин, – зевнула Лиза и кинулась ему на шею.

– Лиза, Лиза, я устал, как тысяча чертей. – Танин безуспешно пытался отцепить ее от себя.

Он протащил ее до гостиной и опустил на диван.

– Почему ты не спишь?

– Жду тебя, – с гордостью сказала Лиза.

– Но ведь уже начинает светать.

– А я ужин сготовила.

– Давай съедим его на завтрак, – скаламбурил Танин, сбрасывая с себя пиджак, – иди ложись, я буду спать здесь.

– Давай я помогу тебе раздеться.

– Могу тебя порадовать: нам будет чем заплатить за электричество…

– Ты нашел Крестовскую! – обрадованно воскликнула Лиза.

Танин кивнул.

– Но это еще не финал. Помнишь, что я обещал Тяпе? Его едва не отправили на тот свет. Мне нужно разобраться с Башкиром.

– Угу. – Лиза снова зевнула, глаза у нее тоже слипались.

– Как твой нос, болит?

– Угу. – Лиза засыпала в кресле.

Китаец поднял ее на руки и отнес в спальню. Она не сопротивлялась, только обвила руками его шею. Вернувшись в гостиную, он разделся, бросил кобуру на кресло и погасил свет. Вытянувшись на диване, он тут же уснул. Ему привиделся Цюй Юань. Он сошел с коня и сел на край постели, что-то нашептывая Танину. Китаец не мог разобрать слов, чувствуя на щеке только его прохладное дыхание. Вскоре дыхание стало теплеть, согревая кожу, а потом и вовсе жечь. Китаец провел рукой по щеке, отгоняя палящую тень, и открыл глаза. В темноте он увидел сидящую рядом фигуру. Она что-то шептала.

– Ну и не люби, и не надо… Я-то люблю… Ну и пожалуйста!

– Что ты здесь делаешь, Лиза? – Его голос прозвучал холодно и отстраненно, словно где-то в краю снега и льдов столкнулись два стеклянных шара.

Тень вздрогнула и замерла. Потом вдруг согнулась и скользнула под простыню.

– Ну я просто так полежу, – взмолилась Лиза, – что тебе, жалко?

– Лиза, я уволю тебя! – Китаец с ужасом почувствовал, что на Лизе ничего не надето.

Ее нагое трепетное тело пыталось как можно теснее прижаться к нему.

– Ну, Танин, – хныкала она.

Его недавние мысли о том, хочет ли он Лизу и когда, мгновенно заполонили его усталое сознание. Он вдруг испытал такое бешеное желание, что ему пришлось стиснуть в кулак всю свою волю, чтобы удержаться от поцелуя.

– Лиза, иди к черту! – прохрипел он, уже лаская ее.

– Ну Танин, ну миленький. – Лиза смеялась и плакала одновременно.

Чтобы свести свой плотский порыв к более невинной ласке, Китаец погрузил руки в ее густые кудри. Лиза словно окоченела. Она изо всех сил обняла Китайца и зажмурилась. Танин слышал, как, едва не выпрыгивая, бьется сердце в ее груди. Он нашел ртом ее разомкнутые, распухшие от полученной ею затрещины губы и… проснулся.

Было уже совсем светло. Китаец потер рукой глаза, отгоняя от себя видения. Пот струился со лба, по груди и между лопаток. Он прошел в спальню. Лиза спала мертвецким сном. Съехавшая простыня обнажила холмики ее грудей, правое бедро и ногу.

Китаец тупо уставился на нее, словно силясь связать воедино образ плачущей искусительницы из сна и это спящее дитя, чья невинная нагота не вызывала в нем ничего, кроме восхищения с оттенком недоумения, какое обычно рождает созерцание прекрасных форм.