Михаил Серегин - Честное слово вора

Тот, что был ближе к двери, сунул руку в карман, вытащил газовый мини-баллон и кивнул напарнику. Тот поднес к баллону зажигалку и крутанул колесико. Из горелки совершенно беззвучно забила струя ровного пламени. Держащий горелку повернулся к двери и начал медленно, бесшумно и очень аккуратно резать дверь вокруг петель. Это заняло совсем немного времени – спустя пять минут работа была закончена. Теперь оставалось лишь чуть поддеть дверь ногой снизу, и она ляжет на руки ночных гостей. Все движения камуфлированных были отточенными, плавными и абсолютно бесшумными, они немного напоминали какой-то зловещий танец. Даже работающая горелка не издавала ни малейшего звука. Из-за этой полной бесшумности и плавности движений казалось, что все это происходит где-то под водой или в космосе, но уж никак не на прозаической лестничной площадке в подъезде самого обыкновенного трехэтажного дома на окраине Магадана.

Стоявший у двери выключил горелку и спрятал ее в карман. Потом кивнул своему напарнику, экономным движением передвинул автомат со спины на живот и перевел предохранитель в положение «огонь одиночными». Те же движения, словно отражение в зеркале, проделал второй камуфлированный. Они встали – один чуть справа от двери, другой – чуть слева – и застыли, словно каменные изваяния, только тот, что с рацией, постоянно поглядывал на нее – он явно ждал сигнала.

Единственное светлое окно в том доме, около которого только что началась вся эта суета, было окном кухни квартиры номер восемнадцать, и сейчас в ней за деревянным столом, покрытым клетчатой клеенкой, под тусклой лампочкой сидели три человека и мирно разговаривали, посматривая на плиту, на которой стояла металлическая кружка с закипающей водой. Кухня была большая, но довольно грязная и захламленная – раньше в этом бараке располагалась казарма конвойных войск МВД, но несколько лет назад дом перешел в собственность муниципалитета и стал жилым, а бывшие казармы стали коммунальными квартирами, в каждой из которых жили как минимум по три-четыре семьи.

Но те трое, что сидели сейчас на кухне восемнадцатой квартиры, не были соседями, решившими скоротать долгий вечер за чашкой чая или чего покрепче. Из всех троих жил здесь только один – сидевший сейчас во главе стола невысокий сухопарый мужчина лет тридцати пяти, с коротко стриженными темно-русыми волосами, острым, хищным лицом и тяжелым взглядом. Было в его облике что-то волчье, опасное.

Сидевшие с ним за одним столом гости явно чувствовали это и относились к хозяину с подчеркнутым уважением, хотя и были с ним, судя по всему, в хороших отношениях, да и сами никак не производили впечатления хлюпиков. Пальцы всех троих были густо покрыты татуировками, ясно говорившими об их богатом уголовном прошлом, а также немалом авторитете и положении в преступном мире. На столе была нехитрая еда: большая тарелка с вареной картошкой, от которой еще шел горячий пар, нарезанный крупными ломтями черный хлеб, несколько соленых огурцов и три банки дешевых рыбных консервов.

– Ешьте, пацаны, – сказал хозяин и, подавая пример гостям, придвинул к себе тарелку. – Сейчас поедим, как раз вода закипит, чифирю попьем…

– Спасибо, Колыма, – почти хором ответили ему оба сотрапезника и тоже принялись за еду.

Ели все быстро, но очень аккуратно, не оставляя ни на тарелках, ни рядом с ними ни крошки – характерная примета тех, кто недавно «откинулся» с зоны и еще не привык к вольной жизни.

Закончив есть, хозяин, которого назвали Колымой, встал со своего места и подошел к плите. Вода в стоявшей на ней кружке как раз закипела, и Колыма, голой рукой ухватив кружку за ручку, быстрым движением перенес ее на стол. Потом он шагнул к навесному шкафчику, висевшему на стене, открыл дверцу, достал оттуда пачку черного чая, вскрыл ее, высыпал все содержимое в воду, помешал ложкой, а потом накрыл кружку сверху металлической миской.