Михаил Серегин - Честное слово вора

«Ладно, это не к спеху, вот разберусь с важными делами, тогда и ремонтом можно будет заняться», – традиционно завершил свои мысли о благоустройстве кабинета Коробов, снял трубку с внутреннего телефона и набрал короткий номер:

– Синякин? Да, я… Зайди ко мне в кабинет… Ну, не то чтобы совсем срочно. Ты что сейчас делаешь? Ясно. Ну, вот допишешь и приходи… Тебе, кстати, документы по Степанову приносили? Ознакомился? Ну, вот и отлично. В общем, я тебя жду.

Коробов положил трубку и решительным движением придвинул к себе толстую картонную папку, лежавшую на краю стола. На ней была наклеена полоска бумаги, на которой красовалась лаконичная надпись: «Степанов Николай Иванович (Коля Колыма)». Коробов открыл папку и глянул на первый лист.

Так… Родился в семьдесят первом году, четвертый ребенок в неполной семье, отец от них ушел, когда ему было восемь лет, мать детей содержала очень плохо…

Ясно, в общем, вполне обычная история. У подавляющего большинства блатных было такое же или почти такое же трудное детство, которое заставляло их очень рано взрослеть и самим добывать себе средства к существованию. Значит, и Коле с очень раннего возраста приходилось заботиться о себе самому, и это наверняка наложило на его характер соответствующий отпечаток. Он привык рассчитывать только на свои силы, стал жестоким и недоверчивым. Что ж, такие обычно и становятся авторитетами в уголовном мире, ничего удивительного.

Так, что там дальше? Мореходное училище, после него работал гарпунером на китобойном судне. Ого! Серьезная профессия. Значит, кроме всего прочего, он смел и очень силен физически – слабаков и хлюпиков среди гарпунеров нет и быть не может. Впрочем, проработал он совсем недолго – чуть больше полутора лет, – потом началась его уголовная карьера.

Так-так, это уже интереснее. Коробов внимательно вчитался в написанное.

Всего у Коли Колымы до сих пор было четыре ходки, все четыре от звонка до звонка, все четыре за кражи.

И правда, образцовый вор. Надо же, встречаются еще такие. И кражи все очень характерные. Начал, как и подавляющее большинство воров, с мелочи, за которую и получил всего полтора года; следующая уже серьезней – соучастие в краже недельной выручки из крупного магазина. Здесь он уже работал не один; ну да, правильно, пока срок мотал, успел свести знакомство с опытными ворами. А последние два срока за кассы: одна – крупного завода, а вторая – ресторана. Недурно, что и говорить.

Так, дальше…

Это официальная информация, а что там с оперативной, полученной из неофициальных источников? Ага… В зонах был в полной отрицаловке, ни на какое сотрудничество с администрацией никогда не шел, репутацией обладает совершенно незапятнанной, во всяком случае, «косяков» за ним не замечено. Правдоискатель, ревнитель блатных понятий и традиций, обладает обостренным чувством справедливости, которое не боится проявлять даже тогда, когда это представляет для него серьезную опасность.

В этом месте в папку было вложено три рукописных листа, на которых неизвестный информатор подробно описывал, как во время своей второй ходки Коля Колыма заступился за какого-то незнакомого ему зэка, мотавшего первый срок, на которого от скуки наехали три кавказца и хотели его по беспределу опустить. Дело кончилось серьезной дракой, из которой Колыма вышел с двумя сломанными ребрами и рассеченной головой. Но он ушел с места драки сам, а кавказцев унесли.

«Серьезный человек», – подумал Коробов, перелистывая сразу несколько страниц. Подробности всех былых подвигов Колымы, которые были на них описаны, интересовали его не особо. До них, конечно, дело тоже дойдет, но сейчас нужно составить общее впечатление. Где-то здесь должна быть последняя краткая характеристика… Ага, вот она.

«Николай Степанов, он же Коля Колыма, – человек очень умный, хитрый и предусмотрительный. Обладает редкостным оперативным мышлением. Необычайно горд и принципиален, при необходимости может быть жесток, но в бесцельном садизме не замечен. Никогда ничего не забывает и никому ничего не прощает. Обладает большим авторитетом в уголовном мире. Один из приближенных вора в законе Вячеслава Сестринского (Бати)».

Дальше еще раз шло перечисление ходок и сроков, но это Коробов уже знал и потому просмотрел не очень внимательно, по диагонали. Как раз в тот момент, когда он закрыл папку, на столе ожил селектор:

– Дмитрий Сергеевич, к вам полковник Синякин.

– Впускай.