Михаил Серегин - Всегда летальный диагноз

Было бы нелишним понаблюдать за «блатной» палатой днем, чтобы определить, кто еще из персонала связан с ней напрямую. Но в таком узком и спаянном кругу проделать это было невероятно сложно – я мог спугнуть злоумышленников. Вполне возможно, что кто-то из них незаметно наблюдает за мной.

Поэтому я терпеливо дождался вечера, отсиживаясь на краю небольшой сидячей ванны. Предосторожность была нелишней, так как в палату несколько раз заглядывала медсестра, а однажды – перед концом смены – зашел сам доктор Маслов, который интересовался самочувствием Марины и ее аппетитом.

Она отвечала, едва сдерживая смех, вероятно, представляя ту немую сцену, которая возникла бы, если Маслову вдруг пришло в голову заглянуть в ванную комнату. Но он, видимо, счел веселость пациентки свидетельством ее выздоровления и, удовлетворенный, ушел.

Около восьми часов вечера, после ужина, началась раздача лекарств. Появилась медсестра с передвижным столиком, но не одна, а в сопровождении дежурного доктора. Он тоже задал Марине вопрос о самочувствии, причем по его тону у меня сложилось впечатление, что доктор этот – человек новый. То же самое пришло в голову и Марине.

– Вы новенький? – спросила она.

– Да. А что, это заметно? – немного застенчиво спросил врач. – Я и правда сегодня первый день в клинике. И сразу попросился поставить меня на дежурство, чтобы поближе ознакомиться с делом. Я давно ждал, когда у Миллера освободится место врача.

– Доктора взяли на место доктора Груздева, – пояснила словоохотливая медсестра. – Не знаете такого?

Я навострил уши – новость была неожиданной. Еще один человек, причастный, пусть и косвенно, к преступлению, удален из клиники.

– Он что же, уволился? – спросила Марина, которую, видимо, тоже поразило это сообщение.

– Между нами говоря, – сказала медсестра, которой очень хотелось выговориться, – доктор Груздев попивал, и Михал Михалыч давно хотел от него избавиться. А тут, говорят, Николай Петрович принял прямо на работе, а кто-то его заложил. Михал Михалыч вызвал его в кабинет и в пять минут уволил.

– Надо же! – сказала Марина. – Строго тут у вас!

– У нас строго, – согласилась медсестра. – Пациенты деньги большие платят и хотят, чтобы все было как полагается.

– И это получается? – невинно поинтересовалась Марина. – Никаких происшествий не бывает?

– Давно уже не было! – убежденно ответила медсестра. – Все у нас тихо-мирно.

В искренности ее слов было трудно сомневаться. Наверное, она не допускалась к обслуживанию секретной палаты, а если и допускалась, то не находила в этом ничего предосудительного. В сущности, она была права: все здесь делалось тихо – если даже и приканчивали пациентов, то из бесшумных пистолетов.

Через минуту после ухода медиков Марина выглянула в коридор и позвала меня.

– Выходи! – иронически сказала она. – Ты, наверное, там уже весь отсырел. Путь свободен. Они зашли в соседнюю палату, и, учитывая их болтливость, можно надеяться, что никто тебя здесь не заметит.

Я расправил белый халат, изобразил на лице необычайно деловую мину и вышел из палаты. Тишина и безлюдность коридоров поразили даже меня. Похоже, это была самая тихая клиника из всех, которые мне доводилось видеть.

Никем не замеченный, я добрался до лестницы и спустился на первый этаж. Здесь было темно – лишь в холле ярко горели лампы и прогуливался охранник в пятнистой униформе. О нем я начисто забыл. Но как ни в чем не бывало махнул ему рукой и сказал:

– Привет! Как дела?

– Все нормально, – ответил он. – Дежурите?

– Ага, – сказал я. – Вот, знакомлюсь. Я, знаете ли, сегодня первый день. Только устроился.

– А-а! Вот оно что! – протянул охранник. – То-то я гляжу, вроде личность незнакомая.

Я опять махнул рукой и двинулся дальше. Охранник отвернулся и опять начал мерить шагами вестибюль. Воспользовавшись этим, я быстро проскользнул в дверь, ведущую в лабораторное отделение.

Здесь было совершенно темно, и пробираться в конец коридора пришлось почти на ощупь. Наконец я уткнулся в торцовую дверь и постоял, прислушиваясь. Вокруг было тихо. Сквозь замочную скважину сочился слабый луч света.

Я вытащил из кармана связку отмычек и принялся перебирать их одну за другой. Наконец пятая или шестая отмычка мягко повернулась в замке, раздался щелчок, и дверь открылась. Я испытал гордость, будто сделал какую-то редкую и сложную операцию.

На лестнице запасного выхода тоже было тихо. Я медленно поднялся по ступенькам и снова взялся за отмычки. Вторую дверь удалось открыть еще быстрее. Оставив ее приоткрытой, чтобы в коридоре было чуть посветлее, я внимательно огляделся.