Михаил Серегин - Государственный киллер

И только тут ей пришло в голову, что она не знает, куда именно он поехал.

Инна вспомнила, что ее отец, генерал Костров, был не чужд деятельности фирмы «Калипсо» (как и еще нескольких фирм в городе). Пьяному море по колено, и она сделала то, на что никогда бы не пошла в трезвом виде: позвонила отцу и довольно невежливо спросила, где находится новый филиал фирмы «Калипсо» и куда это поехал Маметкул.

Генерал Костров заколебался, но Инна стала кричать на него и заявила, что он, отец, не хотел, чтобы она встречалась с Маметкуловым, а теперь не дает ей порвать с ним.

– Монастырь возле «Алого Горизонта»… там твой Маметкул! – брякнул выведенный из себя генерал. – Только лучше не езди туда, хуже будет…

Он боялся, как бы она в таком состоянии не натворила черт-те чего, а Инна подумала, будто он ей угрожает, и закричала, что она плевать хотела на его предупреждения. Она, мол, давно знает, что папаша якшается с мафией.

И бросила трубку.

Генерал хотел было поехать к дочери и удержать ее от опрометчивых шагов, а потом подумал… с какой стати? Еще не хватало, чтобы он, генерал Костров, встревал в пьяные разборки дочери и ее любовника.

И сел читать «Спорт-Экспресс».

Взбешенная девушка допила коньяк, попыталась открыть дверь, а когда это ей не удалось, несколькими выстрелами разбила заблокированный замок, а два других с трудом открыла дрожащими от нервного возбуждения руками.

Вырвавшись на свободу, она подумала, что, может, лучше поехать к подруге Камилле, которая жила одна. Купить двойную дозу кокаина – себе и ей. Денег-то полно. Но тут перед глазами всплыло так неожиданно ставшее ненавистным красивое лицо Игоря, и алая пелена бешенства застила взор.

…До монастыря она буквально долетела на своей новенькой «девятке», которую перед самой ссорой подарил ей отец. Железных ворот, которые впоследствии вышиб Свиридов, еще не было, а деревянную «времянку» она выбила и на полной скорости влетела в монастырский двор.

На втором этаже нового корпуса пылали зарева огромных окон. Она ворвалась внутрь, как разгневанная фурия, и промчалась по оказавшемуся пустынным длинному коридору. Ее внимание привлекли голоса и полоска молочно-белого света, пробивавшаяся из полуоткрытой двери. Неожиданно для самой себя она оттолкнула стоявшего в дверях рослого охранника и, распахнув дверь, ворвалась внутрь.

Это был просторный, ярко освещенный зал. Посредине располагалось то, в чем ее уже помутившееся сознание определило съемочную площадку.

То, что творилось на этой съемочной площадке, отказывалось фиксировать самое искаженное сознание.

Перед объективом кинокамеры плюгавого косматого оператора происходила какая-то разнузданная бесстыдная оргия. Непонятно, кто с кем и чего… из переплетения высовывались поочередно чьи-то голые руки и ноги. Чуть в стороне стоял голый «актер» в парике под Леля из «Снегурочки». Он выставил перед собой руку, а невысокий плотный мужчина с ярко-рыжими волосами делал ему внутривенную инъекцию.

– Никитич… – в ужасе пробормотала Инка.

Она знала этого рыжего. Никита Билич. В свое время генерал Костров, который был тогда еще полковником, посадил его за торговлю синтетическими – самопальными, но очень высокого качества – наркотиками.

– Инка, а ты что тут делаешь? – вплыл в левое ухо знакомый мягкий голос.

Она обернулась и увидела Никольского с бокалом шампанского в руке, а за его спиной – рослую фигуру и мрачное лицо Маметкулова.

– Сережа… – пролепетала Инна. – Что это?

– А, это? – Никольский окинул взглядом съемочную площадку. – Это заключительная сцена колядования как их… берендеев из «Снегурочки». Да ты не нервничай, Инночка.

– А что тут делает Билич?

Лицо Никольского приобрело необычайно жесткое для него выражение. Ответил Маметкулов:

– Ты стала не в меру любопытной, дорогая. Я же велел тебе оставаться дома.

– Ах ты, козел! – прошипела Инна и, выхватив бокал из пальцев Никольского, швырнула им в оператора.

Бокал попал в камеру и окатил съемочную группу шквалом мельчайших осколков. Кто-то порезался и болезненно вскрикнул, оператор как ни в чем не бывало продолжал снимать.

– Стоп! – крикнул Никольский и подошел к Инне вплотную. – Ты что же, милая, не понимаешь, что идет творческий процесс?

– Это?.. – Она задыхалась и не находила слов. – Со стимуляторами?

– Что бы ты понимала! – мягко выговорил Сергей Иванович, и это показалось куда более зловеще, чем его предыдущий окрик. – Здесь, если бы ты только знала, есть немало заслуженных и талантливых людей. Из московских театров, с региональных конкурсов красоты и модельных агентств.