Михаил Серегин - Киллер рядом – к покойнику (Сборник)

– Никогда не чувствовала себя этаким живописным дуршлагом?

Алиса вытянула вперед руку и быстро проговорила:

– Опусти пистолет… ты пьяна.

– Я пьяна? – хихикнула Лена. – Я пь… да, я пьяна! Ну и что? А кто мне запрещает на… нажраться? М-милиция в лице наряда ППС? Гаагская конвенция? Указ пере…зидента Российской П-педерации?

– Никто тебе не запрещает нажраться, – стараясь говорить спокойно – хотя внутри все бушевало и клокотало, – сказала Алиса. – Только не надо тыкать в меня «пушкой». Ни к чему хорошему это не приведет. Или ты думаешь, что Владимир Свиридов будет в диком восторге, если ты представишь ему, как сама выразилась, живописный дуршлаг… из Алисы Смоленцевой?

– Да-а? А вот мы и проверим! – заорала Лена… и сухо щелкнули два выстрела. Щелкнули почти синхронно…

Алиса попятилась, чувствуя, как что-то грубо рвануло плечо, как мертвящая белая пелена легла на лицо и руки… Она поднесла руку к плечу и груди – и со странным, губительным равнодушием увидела, что пальцы тут же обильно окрасились кровью.

И тут же – сквозь дурнотный шлейф – продрался, прорезался крик Лены:

– А-а-а ты… ты что тут делаешь, сука-а-а?!!

Алису развернуло на сто восемьдесят градусов, ватные ноги заплелись, и она тяжело рухнула на пол.

Последнее, что она видела, это силуэт мужчины на пороге пляжного домика…

И еще – то, что она не могла и не успела увидеть.

Она не видела, как Лена Котова пошатнулась, как на ее груди, едва прикрытой полупрозрачной белой майкой, щедро проступило и набухло кроваво-красное пятно, оно росло и ширилось… а потом Лена, выронив пистолет, согнулась и мучительно закашлялась – изо рта во все стороны полетели сгустки крови. А на губах запузырилась кровавая пена… Девчонка вытерла ее ребром ладони и медленно выпрямилась.

Боже, как ей не хотелось умирать! Ведь это глупо, мерзко, противоестественно – умирать в неполные восемнадцать лет. И то, что она только что стреляла в другую молодую женщину, – это ничуть не уменьшало цену ее, Лены Котовой, жизни. …Но организм был умнее своей хозяйки… Организм понял, что уже пора умирать.

А маленькая юная женщина не хотела соглашаться с этим жестоким вердиктом, вынесенным ей ее же телом. Она стояла, шатаясь, прижав к груди окровавленные пальцы, и совсем по-детски кривила пухлые губы, видя, как кровь сочится сквозь эти тонкие пальцы и крупными каплями падает на грязный, наполовину затянутый тонким слоем песка пол пляжного домика.

И смотрела, смотрела на своего убийцу на пороге.

Потом ее губы чуть слышно прошептали его имя, и Лена упала – молча, страшно, как падает спиленное бензопилой молодое дерево…

Журналист Славик Маркин по прозвищу Мосек добился-таки своего: кажется, он выследил Алису Смоленцеву. Он взял след ее «Хендэй соната», когда авто сворачивало с основной трассы на проселочную дорогу.

Мосек сам толком не понимал, зачем ему это надо, но его изощренное журналистское чутье позволяло предполагать, что дело пахнет «жареными фактами».

Все последние события, развернувшиеся вокруг Смоленцевой, Свиридова и его, Маркина, должны были иметь роскошный финал.

Главное, чтобы без похоронного марша в его, Моська, честь.

С дачи Смоленцевой, где он чувствовал себя откровенно неуютно и все время ожидал визита кашалотовских громил, он сбежал, как только почувствовал, что вполне в состоянии ходить и управлять машиной.

До города он, однако, добрался на попутке, потому как его собственная машина – шестая модель «Жигулей» – стояла в гараже.

И уже в Калининграде узнал о том скандале, который разразился вокруг похищения дочери Кашалота.

Разумеется, он отправился в редакцию своей газеты, предварительно несколько подкорректировав внешность, и сдал наработанный материал по группировке Котова своему шефу. Тот скупо похвалил Маркина, а потом сказал, что если бы Мосек раскопал что-нибудь по похищению дочери Филиппа Григорьевича – то цены бы ему, Моську, не было.

Славик незамедлительно принял все это к сведению и отправился на промысел. …Ему несказанно повезло – он наткнулся на прекрасно знакомый ему «Хендэй соната» Алисы Смоленцевой буквально на первом же перекрестке. И последовал за ней – скорее по наитию, чем по реальным соображениям раскопать что-либо интересное.

Мосек вслед за Алисой приехал за город.

На проселочной дороге он специально немного отстал, а потом, когда «Хендэй» уже был плохо виден в облаке пыли, увеличил скорость.