Михаил Серегин - Киллер рядом – к покойнику (Сборник)

– Я бы сказал, что если бы я видел все это раньше, то потребовал бы у твоего папы больше миллиона.

Лена рассмеялась, и в ее голосе послышались нотки торжества:

– А ты, я смотрю, еще и льстец! Ладно… за эту любезность прощаю тебе великодушно все твои сегодняшние прегрешения.

Владимир театрально поклонился, не отрывая взгляда от обнаженной дочери Котова.

– Ладно, я пошла! – сказала Лена и побежала в воду, а потом плюхнулась, почти по-детски взвизгнув и подняв тучу брызг.

У Влада отчего-то перехватило дыхание. В эту минуту память предательски отказывалась воспроизводить ему ту женщину, которую он, казалось бы, еще вчера открыл для себя по-новому и подумал было, что именно она – Алиса Смоленцева – смогла бы составить счастье в его, в сущности, безалаберной и неспокойной жизни.

Часто – и преступной. …А сейчас он забыл о ней, потому что, чтобы там ни пели тоскливо о любви и верности вечной, большинство мужчин мыслит совсем по-другому: кто ближе – та и роднее.

Ближе – это в смысле расстояния.

В голову настойчиво лезло совсем другое: вызывающий взгляд, чувственные губы и обнаженное, выставленное напоказ тело Лены Котовой.

Избалованного, капризного, порочного – но такого юного и притягательного существа.

И то, что он почти вдвое ее старше, что ей нет и восемнадцати, а ему тридцать четыре, только разжигало разрастающееся во Владимире пламя. …Да, брат Володя… ты еще не такая бесчувственная мумия, как иногда пытаешься представить окружающим и особенно самому себе.

– Эй, киднепер! – донесся до него звонкий голос Лены. – Плыви сюда! А то мне одной… как-то скучновато.

Свиридов подумал, что это было бы не совсем благоразумно с его стороны – в конце концов, нужно учитывать любые, даже чисто теоретические возможности развития ситуации и быть во всеоружии! – но бросил пистолет-автомат на остывающий песок, а вскоре за ним последовали и футболка с пиджаком, и многострадальные кожаные штаны, которые Свиридов не стал выкидывать, как он это сделал с «косухой» и париком с бачками.

Оставшись в одних трусах, Владимир вошел было в воду, но тут же услышал голос Лены:

– Э-э, так не пойдет. Купаться так купаться!

– Что-то я не понял.

– Трусы снимай, чего тут не понимать! Или ты у нас застенчивый?

– Застенчивый, – ответил Влад, выполняя это, в сущности, невинное требование, – когда напьюсь, то за стены хватаюсь. Вот тебе и застенчивость.

Он зашел в воду, и тут же прямо перед ним вынырнула Лена и встала перед ним в полный рост – вода едва доходила ей до пояса.

– Хорошая вода? – спросил Владимир.

– Хорошая… теплая, – рассеянно ответила Лена, проводя откровенным взглядом по его телу. – А ты такой здоровый… Когда в одежде, сразу и не скажешь, что такие… стати.

– Да я никогда рахитичностью не отличался… – ответил Свиридов.

– А ты знаешь, мне говорят, что у меня вампирические наклонности, – неожиданно сообщила Лена, опускаясь перед ним на колени.

– Интересно, почему?..

Лена сверкнула зубами в откровенной развратной усмешке…

Свиридов даже не пошевелился, когда Лена, хозяйски распорядившись тем самым «мужским началом и концом», про который он так красочно рассуждал несколькими минутами раньше, обволокла его влажными губами, юными, но, судя по всему, очень умелыми.

А дальше было безумие.

Чуть ли не впервые в жизни – богатой на общение с красивыми и опытными женщинами – Владимир наткнулся на столь животную страсть и такую виртуозную технику.

Лена Котова в самом деле понимала толк в том, что сухо именуют оральным сексом… …Она чередовала темп движения, обволакивала головку члена влажным умелым языком, сменяла его работу работой не менее нежных и умелых губ, помогала себе руками и периодически касалась свиридовской плоти сосками обнаженных грудей, а порой и вовсе зажимала и терла ее между ними, отчего Владимир медленно откидывался назад, прикрывая глаза от блаженства… Еще немного, и он опрокинется в неподвижную черную воду… Раньше, чем выплеснется и остынет всклокоченная животная страсть и с надсадным клекотом в ушах рухнет песочный замок наслаждения…

Но, как оказалось, это было только начало…

– Ай да Свиридов, ай да сукин сын… – пробормотал Владимир, стоя перед зеркалом и рассматривая последствия бурно проведенной ночи.

А эти последствия впечатляли. …На шее, сплошь заставленной кровоподтеками и синяками – очевидно, от укусов или поцелуев высшей степени интенсивности, – краснел длинный красный порез от ногтей. Грудь и плечи, а также живот и бедра там и сям были испещрены глубокими царапинами, некоторые из коих до сих пор кровоточили.