Михаил Серегин - Последняя охота

После окончания вуза приехавшая в Воронеж мать настояла на том, чтобы дочь возвратилась в Караганду: дескать, нечего двадцатилетней девке жить одной.

Нина Сергеевна Буркина, почтенная матушка Наташи, всю жизнь проработавшая в какой-то занюханной библиотеке, искренне считала, что дочка должна жить в семье до самого замужества – и чтобы ни-ни! Когда Наташа возражала, говоря, что милая мамочка мыслит категориями прошлого века, Нина Сергеевна интеллигентно (по ее собственному разумению, конечно) поджимала тонкие губы и говорила, что она понимает все гораздо лучше Наташи, поскольку она, Нина Сергеевна, слава богу, образованный человек и не зря прожила свои сорок семь лет.

Наташа видела результат: из упомянутых сорока семи лет мамаша двадцать пять просидела в районной библиотечке в веселой компании с атлетичными тараканами, тремя или четырьмя учеными крысами, съевшими отправленное в запасники собрание сочинений К.Маркса и Ф.Энгельса, а также картонными абонементами и ветхими полками, на которые беспорядочно набросали несколько сотен растрепанных книжек. Самым раритетным экспонатом в библиотеке, если не считать уборщицы Маришки, хронической алкоголички, ежедневно колотящей своего тщедушного мужа, считался однотомник Артюра Рембо, который шел нарасхват, благо казахстанские книгочеи думали, что это книжка про того самого Рембо в киношном исполнении Сильвестра Сталлоне, который залихватски кромсал во Вьетнаме нехороших русских коммуняк.

Отец, Михаил Иваныч, был деспотичен и имел пристрастие к алкоголю (все-таки родственник Афанась Сергеича Фокина!), полностью поддерживал супругу, а при очередном взбрыке дочери говорил, что не ей, Наташке, учить мать и что ничего хорошего из того, что Наташка будет жить в Воронеже одна, не будет.

– Был я там, видел, – мрачно говорил он. – Блядь на бляди и блядью погоняет. В лесу даже…

– А сутенера, папа, куда пристегнешь? – рявкала Наташка и хлопала дверью своей комнаты.

После института она прожила в Казахстане полгода. А потом, плюнув на все и послав осточертевших родственничков по известному адресу, умотала из Караганды в Воронеж, где у нее осталась квартира. Тайно от родителей продала оформленный на нее, а не на отца, железный гараж, в котором он хранил кучу всякого хлама и невольно создавал райские условия поселившимся там мышам.

А вот для отца переход гаража в собственность другого человека прошел отнюдь не так гладко, как для жирных хвостатых тварей. Обнаружив, что там копается совершенно другой мужик, он чуть не получил инфаркта, когда ему доходчиво пояснили, какой именно акт купли-продажи имел место быть совсем недавно.

Михал Иваныч ринулся домой, надеясь поймать коварную дочурку и указать ей ее место в этой дохлой казахстанской жизни, но выяснилось, что Наташа, пользуясь расхожей терминологией, «сорвала когти». Уехала.

Возвратившись в Воронеж, она вселилась в бабкину квартиру и зажила пусть бедной, иногда впроголодь, но свободной жизнью. Библиотечные тараканы, гаражные крысы и морально-этические лектории в исполнении папы-мамы закончились.

Свобода, независимость и диетическое голодание оборвались в один прекрасный ноябрьский вечер, когда на голову Наташи – в буквальном смысле этого слова – свалился Влад Свиридов.

В тот день Наташа возвращалась с работы – местного филиала радио «Европа плюс», где она работала ведущей. Она стояла на остановке и ждала троллейбус, который, как нарочно, задерживался. Наташа стояла и думала, что еще немного и она окончательно задрогнет на этом ветру, задувающем под старенькую дубленку, купленную еще на втором курсе. И что дубленку надо менять, а еще забрать у соседки нутриевый полушубок, который отдала той на хранение еще покойная бабка. Да еще дома, кажется, нечего жрать, кроме пары-тройки анемично сморщившихся клубней картошки да супа быстрого приготовления.

После получаса тряски в консервной банке на колесах, забитой до отказа возвращающимся с работы народом, Наташа вывалилась из троллейбуса, пройдя по ногам граждан пассажиров, едва не порвав дубленку и получив в спину хлесткое:

– Куда прешь, шалава?

«Шалава» сделала несколько шагов по промерзшей земле, споткнулась, едва не упала и не сломала каблук, а потом зацокала в сторону своего дома, в котором не горело ни огонька: видимо, снова пожаловало веерное отключение электричества.

Наташа машинально огляделась по сторонам: прямо за ней светилось огнями пятнадцатиэтажное белое здание гостиницы «Варшава», похожее на подсвеченный изнутри гигантский айсберг. Гостиница была одной из самых дорогих в городе, и уж, конечно, никто не стал бы портить отношения с владельцем гостиницы, знаменитым предпринимателем и членом городского законодательного собрания Гориным, который, по упорно всплывавшей в различных СМИ или просто в виде досужих сплетен информации, в соответствующих кругах был известен как вор в законе Багор.