Михаил Серегин - Последняя охота

– Жена.

– Понятно, – снова повторил Горин. – Понятно.

– Ничего-то тебе не понятно, – процедил Свиридов, глядя исподлобья, и внезапно почувствовал, что его продрало необоримое, до судороги, до чесотки в ладонях желание убить этого человека. Горин был мускулистым и поджарым, но Свиридов не сомневался, что без особого труда справится с ним, а потом уложит и подбежавшую охрану. Искушение было велико, и Влад, борясь с ним, процедил:

– Откуда она здесь?

– Я заказал. Откуда ж я знаю, что в агентстве семейные работают? Так что ты на меня, братан, зла не держи, – добавил он со снисходительным сочувствием, к которому примешивались презрительные нотки: дескать, разгневалась Моська на слона, на него, вора в законе Багра!

– Какое агентство-то? – спросил Свиридов.

– «Анелла».

Свиридов почувствовал, как у него сухо перехватило горло, словно туда загнали массивный шершавый ком.

– Како-о-ое?

– «Анелла». А что, вполне приличное агентство, – отозвался Багор. – Ты что всполохнулся-то так? Ладно, пойдем я тебя до ворот провожу. Хотя, если хочешь, могу выдать тебе твою-то.

– Спасибо за доброту и щедрость, – процедил Владимир сквозь зубы. – Не надо. На чем ее сюда привезли, на том пусть и увозят. Она же, как-никак, при исполнении.

Горин посмотрел на него взглядом, не лишенным уважения, и бросил коротко:

– Нормальный ход.

У ворот они застали очухавшегося Афанасия, который шарил по кустам, тщась найти куда-то завалившийся мобильник. Он выронил его в траву, когда получил от Свиридова дружеский тычок в основание черепа.

– Че, Фокин, прошляпил дружка-то? – весело спросил у него Валентин Адамович. – Забавный он парень. Ладно. Прохладно что-то. Пойду я в дом. А ты, – он повернулся к Свиридову, – молодец. Не был бы молодцом, велел бы тебя пристрелить.

И, не дав Владу сказать ни слова, повернулся и исчез в темноте.

– Неизвестно, кто кого пристрелил бы… – пробормотал Влад. – Слышь, Афоня?

– А? – злобно отозвался тот. – Чего тебе надо, болван?

– Не пузырься, Афоня. Ты помнишь, как мы с тобой на прошлой неделе девок из «Анеллы» брали?

– Да. Помню.

– Так вот, теперь в этой блядской конуре работает и моя Наташка. Ее там сейчас Горин дрючил. Вот такие дела. Так что не кипятись на меня, Афоня.

Приоткрыв створку ворот, Влад зашагал по дороге к шлагбауму, возле которого в теньке кирпичной будки валялся в одних трусах и майке оглушенный охранник. Фокин охренело смотрел вслед другу…

Влад шел, спотыкаясь и едва не падая. Он был оглушен и подавлен. В ушах шумело от прилива крови, в глазах кружили звездочки, бешенство вызывало приступы неистового головокружения, и, чтобы разрядить, выплеснуть эту дикую, животную злобу, Влад, засопев, врезал кулаком по стволу молоденькой березки. Деревце хрустнуло и надломилось.

– Сука! Тварь… Да как же так?!

Возле своей машины он застал удивительную картину. Михал Иваныч сидел на капоте и вытирал со лба пот вместе с кровью. Он тяжело дышал и время от времени легонько пинал валяющегося у его ног детину. Детина мычал и пытался отползти, но всякий раз обессиленно падал и приникал к земле.

– Поехали, Иваныч, – сказал Свиридов так оцепенело-равнодушно, словно вид тестя, пинающего амбала, был для него совершенно обычным, рутинным делом.

– Там, под задними колесами, и второй валяется, – меланхолично сообщил Михал Иваныч и отхлебнул коньяк из почти опустошенной бутылки. – Не задави, когда отъезжать будешь. А… Наташка где?

– Работает, – коротко ответил Владимир и сел за руль. – Она же теперь работает, при месте. Ты же сам говорил, что она у тебя всегда деловая была. Поехали.

Впрочем, сразу уехать не удалось. Некоторое время заняло оттаскивание бесчувственных тел парней, вырубленных Михал Иванычем, в сторону. Потом Владу пришлось вытаскивать и самого Михал Иваныча, который, будучи немного нетверд на ногах, провалился в овраг. Да так удачно, что Свиридов, проклиная конкретно тестя и всю эту оголтело-пьянчужную и блядскую буркинско-фокинскую породу, мучился минут десять, вытаскивая незадачливого карагандинского гостя из грязи.

– Что-то я не того, – пробормотал Михаил Иваныч. – Меня тут еще по голове стукнули…

– В детстве, что ли? – в сердцах хрипло предположил Свиридов. – Когда из унитаза полтора часа вылавливали, как меня?

Буркин трепыхнулся в праведном негодовании и протянул к Владу здоровенную синеватую руку, но в этот момент прямо на них вылетел на большой скорости серебристый «Кадиллак» и притормозил прямо возле владовского «Фольксвагена». Стекло приоткрылось, и высунувшаяся из салона плешивая голова Кирилла Яковлевича Нагоги сообщила: