Михаил Серегин - Отпущение грехов

Ворона искоса посмотрела на него круглым, невозмутимым глазом и утроила усилия.

– Лучше по-хорошему отдай! – засмеялся отец Василий и направился отнимать свою законную добычу.

Ворона встрепенулась и, возмущенно каркнув, отлетела в сторонку. Священник вздохнул, поднял рыбу и покачал головой. Он знал, что завтрак у него будет ого-го!

Решив развести костер где-нибудь подальше от берега и поближе к воде, он отправился вперед, подбирая подходящий мысок, но только метров через триста обнаружил то, что надо. Далеко-далеко тянулась широкая песчаная коса, поросшая редкими невысокими кустами и буквально заваленная дряхлым, но довольно сухим плавником.

Он повесил ружье на плечо и пошел, прихрамывая, вперед, подбирая по пути более-менее сухие ветки, пока не добрел до самого конца косы. И здесь буквально остолбенел. Прямо перед ним уютно расположился совершенно цивильный, в модерновом стиле исполненный то ли шалаш, то ли даже дом из тщательно переплетенного красной синтетической веревкой камыша. Он был настолько высококлассно построен, что у отца Василия даже промелькнула веселая мысль, а не планируют ли разместить на этой косе выставку достижений народных умельцев.

Он огляделся по сторонам. На темно-красных тальниковых ветках болтались на ветру маленькие цветастые ситцевые трусики и такая же миниатюрная маечка.

Священник прокашлялся, машинально поправил сползшие брюки и огладил бороду. «Грязный я, поди, как шахтер после смены!» – мелькнула досадливая мысль. И в следующий миг он получил такой удар по голове, что рухнул на песок, мигом забыв и про трусики, и про маечку, и про бороду.

Сверху мелькнула черная тень. Священник охнул, извернулся и откатился в сторону, отметив, как мощно, как умело нанесен и этот пришедшийся мимо удар толстенной дубиной. Он вскочил, поставил блок и в следующий миг оседлал своего мелкого, но верткого противника.

– Ты?!

Под ним, собственной персоной, лежал усть-кудеярский мулла Исмаил.

– Ты?! – выдохнул в ответ мулла. – Ах ты, гнида! Выследил?! Дер-жи!

Священник получил режущий удар в лицо и откинулся назад. Так его не били уже давно.

– Ты что делаешь?! – возмутился он и тут же заработал второй удар – ногой в лицо.

Он зарычал, вскочил, кинулся на мелкого, верткого муллу, мечтая сломать его тщедушное тельце между пальцев, но его все били и били, то руками, то ногами, а то и той самой дубиной.

Священник схватил ружье, взял себя в руки и принялся отбивать удары то прикладом, то стволом. Но справиться с этим в буквальном смысле слова пронырливым субъектом было непросто. Мулла проскальзывал меж его рук, словно налим в ладонях, р-раз – и нет!

Только минут через десять напряженного, суматошного сражения, потеряв отброшенное муллой куда-то в воду ружье и заработав еще с десяток хлестких ударов, отец Василий поймал-таки мерзавца за ногу, повалил на песок и навалился на него сверху всеми ста двадцатью килограммами живого веса.

– Что, попался, гаденыш?! – задыхаясь и торжествуя, спросил он.

Исмаил кряхтел, вертелся, но поделать ничего не мог.

– А я-то думаю, чьи это трусики цветные на ветке качаются? – мстительно продолжил священник. – Никак русалочка на выданье на бережок выползла.

Исмаил с ненавистью посмотрел ему в глаза, но деться было некуда, приходилось выслушивать.

– А потом смотрю, не-ет, это же Исмаилушка трусики сушит. Поди, обделался, пока от бугровцев бежал.

Мулла буквально побагровел от ярости и натуги.

– Ну, что, Исмаил Маратович, – уже серьезнее продолжил отец Василий. – Тебя отпускать или предпочитаешь еще подо мной полежать? Давай решай, что тебе больше нравится?

– Отпусти, – прохрипел мулла.

Отец Василий откатился в сторону и сел. В ноге стреляло.

Исмаил вскочил и заметался по берегу, срывая развешенную на кустах свежепостиранную одежду.

– Фашист! – прошипел он.

– Сам дурак, – парировал батюшка.

– Недоносок!

– Это вряд ли, – покачал головой священник, не без удовольствия оглядев свое крепкое вместилище души.

– Ты мне еще за все ответишь! – выдавил сквозь зубы Исмаил и внезапно смолк.

Отец Василий кинул на него косой взгляд и понял, что мулла смотрит на его брошенную в песке рыбу. И жрать ему хочется не меньше, чем самому попу.

– Моя, – небрежно кинул отец Василий. – Сегодня утром поймал. А ружье, которое ты утопил, кстати, медведевское, нырять придется.

– Я – не ты, – четко провел границу между ними мулла. – В холуи к Медведеву не записывался!