Михаил Серегин - Отпущение грехов

Тихо шуршали камышовые метелки, чуть ниже по тону гудели верхушки далеких берез. И лишь едва-едва слышались далекие выстрелы.

Но он знал, что рано или поздно Кузьменко себя проявит. Дело времени и выдержки.

Прямо над ним пролетела крупная черная птица, где-то неподалеку пискнул мелкий зверек. И снова тишина.

Он лежал, все более и более промокая и медленно, но верно погружаясь в холодный талый грунт.

Хрустнула ветка. Как раз там, где мог находиться убийца. Священник ждал. Теперь он отдавал себе отчет, что сам убивать не будет, и два патрона в общем-то попали в стволы случайно, от страха. Но и лишним ружьецо не было, перебить ноги убийце дробью он бы смог.

Чавкнула земля. Отец Василий изготовился.

Кто-то глубоко вздохнул. Священник оперся руками о землю и привстал. Не так далеко, буквально в десятке метров от него, за камышами угадывалось темное пятно. И это пятно дышало.

Священник медленно, осторожно, стараясь не издать ни малейшего звука, привстал на одно колено, поднял дробовик и прицелился. Пятно сдвинулось влево, и в тот же миг отец Василий плавно переместил ствол правее и, зная, что попадет в ноги, нажал спуск. И еще раз!

Грохнул выстрел, за ним второй, и из камыша с диким визгом вылетел грязно-серый не слишком крупный кабан. Он визжал так, что у отца Василия заложило уши. Кабан метнулся вправо, затем влево и понесся прямо на священника! Сшиб, ударил копытом в лицо и с тем же воплем исчез в камышах.

Священник медленно сел. Скула болела, а перед глазами плавали разноцветные круги. И в этот миг снова прозвучал выстрел. Но на этот раз стрелял уже не он, стреляли по нему.

Правую ногу пронзило острой болью. Отец Василий вскочил, но тут же снова упал, перекатился и пополз к тальнику. Сзади раздался хруст и еще один выстрел, и тогда отец Василий встал на ноги и, не обращая внимания ни на что, метнулся в заросли!

Кузьменко стрелял в него два раза, но попал только один. Это означало, что опыта стрельбы из дробовиков у него просто нет. Время на перезарядку тоже работало на священника, и он старался выжать из себя все, что можно.

– Раз. Два. Три, – размеренно считал он, зная, что раньше, чем на «шесть», выстрела не будет. – Четыре. Пять. Шесть!

Он рухнул на землю и затаился. До спасительных зарослей оставалось всего ничего – три-четыре метра. А хруст за собой он перестал слышать еще на счете «три». Значит, оторваться удалось еще метров на восемь.

Вокруг стояла мертвая тишина. Даже кабан больше не визжал; наверное, помер… Что-то заскворчало, и священник отчетливо услышал мужской голос. Говорили тихо, но он слышал все.

– Голубь, я – Беркут. Сокол бьет ворону. Все. Квадрат Бэ-восемь. От меня вверх. Прием. Да. Да, я сказал.

В камыше снова заскворчало, и все стихло.

Отец Василий сглотнул и по-пластунски пополз в тальник. То, что Кузьменко вызвал подкрепление, было очевидно. Теперь время и расстояние приобретали особый смысл.

В кустах он быстро перезарядил ружье и помчался вверх по склону, чтобы пересечь наконец границу тальника и далее идти по самой кромке зарослей и более не шуметь. Нога почти не болела, но это мог быть обычный шок, так иногда случается. Он выскочил на поляну перед березовым леском и огляделся.

Отсюда, с половины высоты сопки, многое было виднее. Далеко справа дымили костры обслуги, и если добраться до нее, можно прыгнуть в любую машину и через пару часов писать показания где-нибудь в областном Управлении ФСБ. Причем, если не терять времени и побежать туда прямо сейчас, подмога к Кузьменко просто не успеет подойти! Это была мысль.

Отец Василий мельком глянул на штанину. Она была обильно посечена мелкой, на утку, наверное, дробью и вся залита кровью. Горячая липкая кровь хлюпала даже в сапоге. Но это был сущий пустяк. Раздался гул.

Священник прислушался. Звук был знакомый.

«Что такое?!» – удивился он. Звук был слишком знакомый. И уже в следующий миг он все понял. Из-за сопки вынырнул и мгновенно повис над долиной, отрезая пути к бегству, армейский вертолет.

– Ничего себе! – охнул он, еще раз огляделся и, не теряя времени, помчался в противоположную от намеченной сторону. То, что его к людям не выпустят, было совершенно очевидно.

Вертолет качнулся и последовал за ним.

Священник охнул и прибавил ходу.

Обычно стрельба с вертолета по бегущим мишеням была коронным губернаторским номером. Она оставлялась на самый конец, «на сладкое», и далеко не всем дозволялось присутствовать при этом действе. Но случалось, что вертолетом и зверя гнали, особенно если загонщики плохо постарались. В любом случае воинская часть поставляла эту технику на каждую охоту заправленной топливом под завязку. Они могли преследовать его почти бесконечно.