Сергей Коротков - Снег над барханами

Потеряв фору и ослепнув от сыпи в глаза, лейтенант отпрянул и повалился. Его спасло то, что азиат запнулся о тело умирающего напарника и, падая, наткнулся на сапог Николая. Подошва больно пришлась по зубам диверсанта, из его рта раздался треск, разбитая губа брызнула кровью. Лезвие ножа опустившейся руки смачно вошло в песок ровно между ногами Синцова, чуть не задев пах. Лейтенант извернулся, все еще пытаясь проморгаться, и двинул кулаком в ухо фашиста. И тут же набросился на него всем телом, перехватывая руку с клинком.

Завязалась рукопашная, больше похожая на узбекскую борьбу кураш, которую офицер не раз наблюдал на праздниках в райцентре. Он наподобие местного батыра схватил азиата за ремень и с быстрым упором ноги в его живот сделал бросок через себя. Диверсант плюхнулся на мягкий песок, но скорчился и завопил, приземлившись раненым бедром. Синцов вскочил и грубо саданул азиата ногой в печень. Тот с глухим стоном завалился и, округляя от невыносимой боли глаза, скорчился на дне ложбины.

Только сейчас лейтенант перестал материться, упав на четвереньки и выискивая глазами оружие, присыпанное песком. Он что-то бубнил про смерть фашистским оккупантам, про стойкость русского духа, тряс рукой с разбитыми в кровь фалангами, сдувая с них въевшийся песок. Проверил мертвого лжекапитана, подобрал его автомат, освободил от острых предметов азиата и скрутил ему сзади руки ремнем, снятым с него же. Вопли с той стороны бархана и отсутствие стрельбы вернули Николая к бдительности. «Наверное, крадутся сюда!» — подумал Синцов, торопливо возвращаясь к гребню холма и буксуя на его склоне. Силы действительно покинули офицера, руки дрожали, будто полдня таскали мешки с углем. Он никак не мог взвести затвор «МП-40», попавший в него песок оказался причиной поломки оружия. Николай подхватил трофейный «ППШ», горделиво усмехнулся, испытывая какую-то детскую радость от долгожданного трофея. Выровняв сбитое от схватки дыхание, он осторожно выглянул из-за бархана.

Возня и суматоха немцев оказались неслучайными — два фашиста, обходивших Синцова слева, зашли за вехи с черными тряпицами, колыхающимися на ветру, и попали в природную ловушку. Один успел выбраться самостоятельно, проклиная пустыню и русских, суматошно крестясь, а вот другого десантника зыбучие пески затянули уже по плечи. Боец орал, призывая товарищей к помощи, и безуспешно пытался карабкаться, тем самым лишь ускоряя свою кончину. К нему сунулся было один из диверсантов, но меткой очередью Синцов снял его.

Вновь со стороны взбудораженного термитника раздались выстрелы, и лейтенант спрятался. «Нехай зыбь делает свое, мне в помощь! А вот этими уродами нужно срочно заняться, иначе, подгоняемые мурашами, они все сейчас попрут на меня».

После взрыва гранаты, брошенной Николаем в укрытие немцев, из недр термитника наружу полезли возбужденные громкими звуками насекомые — хозяева этого места. Тысячи термитов, и рабочих, и солдат, ринулись из щелей и дыр в холме, атакуя непрошеных гостей.

Дикая свистопляска, начавшаяся среди обезумевших диверсантов, доносила до слуха чекиста немецкую ругань и проклятия, крики ужаса и стоны. Вот один из солдат, облепленный сотнями желтых точек, показался из-за плотного конусообразного жилища насекомых, дергаясь и сдирая с себя одежду. Синцов прицелился и очередью покончил с мучениями фашиста, тут же спрятался за гребень бархана, рывком сменил позицию и выглянул уже в паре метров от прежнего места. Фигуры немцев мелькали между глиняными изваяниями термитника, лейтенант пытался взять их на мушку, но не успевал. Диверсанта, попавшего в зыбь, пески полностью засосали, его дикий ор, чередующийся с эхом криков и беспорядочной пальбы товарищей, замолк навсегда.

Скольких удалось выбить из прибывшего десанта, Николаю теперь уже сложно было подсчитать. Азарт схватки и утекающее сквозь песок время, как говаривал мудрый мираб, не позволяли расслабиться и оценить успехи. Сколько-то положил и сам Агинбек, судя по его недавним выстрелам. А опытный охотник почти никогда не промахивался.

«Где же ты, старик? Жив ли? Мне тебя очень не хватает, дружище!»

Николай, щурясь от ветерка-пескоструя и солнечных бликов, отражавшихся от бархана, высматривал позиции врага, разъяренного потревоженными термитами и его, лейтенанта Синцова, огнем.