Алексей Свиридов: Русский вираж

Он криво усмехнулся и продолжил:

— Правда, и после этого, — Андрей дотронулся до повязки на глазу, — удалось как раз на таком красавце полетать. Недолго и не здесь, но удалось… Практически чудом — а теперь даже не знаю, к лучшему оно было или нет. Одно дело — думать, что чудо невозможно, и совсем другое — знать, что оно уже произошло и вряд ли повторится… — Он замолчал, хотя сказать мог бы еще многое.

Андрей Корсан мог бы рассказать про то, как чуть было не спился после отстранения от полетов, спасали лишь занятия в секции — да и туда в конце концов учитель попросил не приходить, не срывать злость на спарринг-партнерах. Как болтался на должности замначмета, словно кусок навоза в проруби, сознавая свою ненужность. Как неведомыми самому себе словами убедил командира дивизии негласно направить его волонтером в неведомую Сербию, про которую не знал почти ничего, кроме одного: там снова можно будет летать.

Он мог бы описать Наташе, что увидел и пережил за полтора месяца на Балканах, где шла настоящая война — и в воздухе, и на земле. Но обязательно добавил бы, что, несмотря на всю жестокость и грязь, несмотря на подстерегающую его каждую минуту смерть, одноглазый летчик с кодовым именем Корсар там летал, поднимался в небо и был этим счастлив.

А еще мог бы рассказать, как, вернувшись, узнал, что должность-синекуру сократили, и капитана Корсана в конце концов откомандировали в Москву за новым назначением. Но в механизме министерства обороны что-то заело, решение о его судьбе почему-то все никак не принималось, и он почти все лето проторчал в столице. Торопить полковников из арбатского «квадрагона» Андрей не собирался, потому что был уверен: куда бы его ни послали, лучше не будет, хуже, впрочем, — тоже. Летать ему больше никто и никогда не разрешит.

Но зачем все это Наташе? Студентка-четверокурсница филфака МГУ, случайно познакомившаяся со этим немного странным молодым мужчиной, с удовольствием проводила с ним время, но вела себя так, что чувствовалось: если, а вернее сказать, когда они расстанутся, она так же легко познакомится еще с кем-нибудь. Андрей тоже не настраивал себя на длительный роман и распахивать душу настежь не собирался. По взаимному молчаливому согласию такое положение дел устраивало обоих.

— Ладно, — невесело усмехнулся Андрей, — хватит. Что-то я разговорился не в ту степь. Лучше смотри, как здорово вокруг!

Наташа поняла, что продолжать воспоминания он не будет, и послушно улыбнулась. Раз уж мужчина хочет проявить силу воли, взять себя в руки, показать всему миру умение управлять собой, так почему бы ему в этом и не подыграть?

— Вон, гляди, — продолжил Андрей, — со стоянки на взлетную позицию везут новый пассажирский самолет. Правда, впечатляющая машина?

Наташа проследила за взглядом Андрея и воскликнула:

— Это пассажирский?! Но он же такой… Совсем не такой! — Она не нашла слов, чтобы выразить свои чувства при виде самолета, так непохожего на все остальные. Практически он весь представлял собой одно широкое крыло, распластанное по земле. Около задней кромки крыла на небольших пилонах виднелась пара винтовентиляторных двигателей с коротенькими саблевидными лопастями, а в середине крыла вздымался пологий горб пассажирского салона с цепочкой иллюминаторов.

— В том-то и соль, что не такой, — согласился Андрей и, увидев в глазах спутницы интерес, продолжил: — Ты, наверное, обратила внимание, что уже лет двадцать, как все новые пассажирские самолеты похожи друг на друга? Примерно одна и та же схема, почти одни и те же характеристики — разные фирмы разными путями пришли к одному и тому же результату, и у нас, и за рубежом. А для того, чтобы характеристики улучшились заметно, нужен какой-то технический прорыв, какое-то революционное решение.

— И двадцать лет никто ничего нового не мог предложить? — удивилась Наташа.

— Как же, предлагали, и не раз. Но каждое нестандартное решение — это возможность неудачи, а в наше время это стоит слишком дорого.

— А как тогда этот самолет появился? И, кстати, как он называется?

— Так и называется — «Русское крыло», или попросту — «Крыло». В разное время в разных КБ разрабатывались подобные самолеты. Нашлась группа молодых конструкторов, которые не побоялись взять самое лучшее из тех проектов и объединить все в одном самолете. Сначала все выглядело пустым прожектом, но ребята на последние деньги заказали квалифицированную экономическую экспертизу. Оказалось, что «Крыло» имеет такие экспортные возможности, что наши банкиры чуть ли не передрались за право финансировать разработку. Тем более что срок разработки за счет широкой кооперации оказался очень невелик. Опять же, использовались готовые наработки. Мясищевцы рассчитывали схему, «яки» изучали особенности винтовентиляторов, туполевцы отрабатывали шасси на воздушной подушке…