Михаил Серегин - Танец гюрзы (Сборник)

Доверие, и без того подорванное бесчисленными появлениями Фокина на литургии в нетрезвом виде и мастерскими совращениями нескольких прихожанок с последующим образумлением их ревнивых мужей, – это доверие паствы и вовсе достигло бы критической нулевой отметки, увидь она, как и каким замысловатым образом ее духовный наставник вдохновенно ворует кирпичи со стройки.

Фокин обернул веревку вокруг мощного запястья и потянул на себя. Бочка не поддалась. Она плотно прикипела к лесам, сцепленная с ними едва ли не двумя центнерами кирпичной поклажи.

Фокин собрался с силами и, уцепившись одной рукой за дерево, второй дернул так, что потемнело в глазах, а бочка сорвалась с лесов и пошла вниз, стремительно набирая скорость. Незадачливого отца Велимира оторвало от дерева и стремительно потащило вверх, потому как обмотанная вокруг запястья веревка, перекинутая через блок где-то там, наверху, упорно тянула наверх под действием падающего груза. И так как бочка с кирпичами была куда тяжелее Афанасия, он птицей-бабочкой взмыл к небесам, не успев даже рявкнуть сакраментального: «Балля-а-а-адь!»

Где-то в районе третьего этажа траектории движения отца Велимира и расхищаемого им чужого добра пересеклись, и тяжеленный груз чиркнул по боку Фокина, распоров куртку и рубашку, как будто то была туалетная бумага, – и Афанасий, матерно взвыв, полетел дальше.

– В-в-в… с-суки!!

Бочка ударилась о землю и, подпрыгнув, развалилась. Кирпичи вывалились из нее, масса тела зависшего где-то возле четвертого этажа Афони превзошла полегчавший груз, и в полном соответствии с законами физики осколки бочки взмыли вверх, а Фокин рухнул на пятачок земли, откуда его несколькими секундами раньше унесло в запредельные выси.

Такого испытания не выдержал даже бычий организм Афанасия – он потерял сознание.

Впрочем, так как особо терять было нечего – большую часть сознания отец Велимир оставил в близлежащем кабаке, – он пришел в себя буквально через несколько минут. Пощупав ноющий бок и ушибленное колено, убедился в том, что вроде ничего не сломано.

И тут его взгляд упал на обмотанную вокруг запястья веревку, и Фокин, облизнув с прикушенных губ кровь, головокружительно выругался.

– Ну какого херувима я намотал эту веревку? – пробурчал он, основательно облегчив душу несколькими замысловатыми синтаксическими конструкциями, и освободил руку от предательской веревки. После чего ему на голову со свистом рухнули останки обретшей свободу злополучной бочки.

Это было последней каплей. Фокин простонал что-то непотребное и шумно свалился в канаву, наполненную какой-то дурно пахнущей жижей.

– И где этот дятел? – проговорил Владимир Свиридов, насмешливо рассматривая балансирующего перед ним на дрожащих от перепоя и пружинящих, словно в морскую качку, ногах плотного молодого парня серой мелкоуголовной наружности.

– Вв-в-в… каккой дятел?

– Ну Фокин, что б его подняло да шлепнуло!

Если бы Свиридов знал, до какой плачевной буквальности его слова соответствуют всему действительно происшедшему с Фокиным, то, возможно, он и не стал употреблять пожелание именно в такой форме. Но он не имел представления о том, куда пошел отец Велимир, и уж тем более не мог догадаться, какая именно жидкость из числа содержащихся в организме ударила тому в голову и на что конкретно его подвигла.

– Ф-ф-ф… Фокин? Это типа тот здоровый, который чехлил базар, шо он типа святоша и там вроде в церкви паству дрючит?

– Вот именно.

– А он пошел на стройку.

– Это еще зачем?

– А мы с ним заключили п-пари… типа там… вощем…

– Какое там еще пари? – со сдержанной тревогой в голосе спросил Владимир.

– Н-не знаю.

– На какую стройку? – бросил Свиридов.

– Да в-вон типа… которая типа под…

– Ясно, – Владимир хлопнул неустойчивого гоблина по плечу, отчего тот малоэстетично хрюкнул и упал головой под стол. Набежавшие официанты принялись поднимать незадачливого выпивоху, а Владимир, покачав головой, поспешил к выходу из ночного клуба.

В самом деле, на какую именно стройку отправился отец Велимир, догадаться было несложно.

Потому что буквально в ста метрах от ночного клуба «Морской конек», где культурно отдыхали Свиридов и Фокин с товарищами, находилась стройка элитного жилкооператива. И, учитывая, что двигательные способности пресвятого отца Велимира сложно было признать в тот момент удовлетворительными, дальше чем до нее он едва бы дошел.