Кен Фоллетт - Лёжа со львами

Через несколько секунд три уцелевших «хипа» взлетели с поля, присоединяясь к двум «хайндам», кружившим в воздухе, и затем, не сделав ни единого выстрела, они полетели прочь и скрылись за грядой холмов.

Когда постепенно утих вдали рокот двигателей, Эллис услышал другой звук и через мгновение понял, что это голоса ликующих мужчин. Мы победили, подумал он, черт возьми, мы победили! И он тоже закричал от радости.

– Куда же подевались все партизаны? – спросила Джейн.

– Рассеялись, – ответил Эллис. – Это обычная тактика Масуда. Обычно он растворяется в горах раньше, чем русские успевают перевести дух. Они могут вернуться назад, взяв подкрепление, может быть, они уже в Дарге, но им уже не с кем будет воевать. Партизаны ушли – все, кроме нескольких, которые здесь.

В лазарете Джейн было семеро раненых. Никто из них не должен был умереть. Другие двенадцать, после того, как полученные ими нетяжелые раны были обработаны, ушли своей дорогой. В бою погибли только двое, но, по несчастному стечению обстоятельств, одним из них был Юсиф. Захара опять наденет траур – и снова по вине Жан-Пьера.

Джейн была подавлена, несмотря на эйфорию, которая охватила Эллиса. Жан-Пьер ушел и не вернулся и нет смысла горевать. Надо мыслить оптимистически, проявлять интерес к жизни других людей.

– А что твое совещание? – спросила она Эллиса. – Ведь если все партизаны ушли…

– Они все согласны, – ответил Эллис. – Они были в таком восторге от удачной засады, что согласились бы на что угодно. В некотором смысле засада подтвердила то, в чем кое-кто из них сомневался: Масуд – блестящий руководитель, и, объединившись под его началом, можно добиться великих побед. Кроме того, я имел возможность доказать свои мужские качества, что пришлось весьма кстати.

– Значит, ты добился успеха?

– Да. У меня есть договор, подписанный всеми лидерами восставших и заверенный муллой.

– Тебе есть чем гордиться, – она быстро пожала его руку и отдернула свою. Как хорошо, что он здесь, и она больше не одинока! Она почувствовала себя виноватой за то, что так долго злилась на него. Но она боялась нечаянно внушить ему, будто до сих пор к нему неравнодушна, как и прежде, чтобы не создавать неловкости.

Отвернувшись от него, она оглядела пещеру: коробки с бинтами и шприцами на своих местах, медикаменты – у нее в сумке. Раненые партизаны были удобно уложены на коврах и одеялах. Они останутся в пещере на всю ночь, сейчас слишком трудно переправить их к подножию горы. У них есть вода и немного хлеба, а двое-трое имели достаточно сил, чтобы встать и приготовить чай. Муса, однорукий сын Мухаммеда, сидел на корточках у входа в пещеру, занятый какой-то таинственной игрой с ножом, подаренным ему отцом. Он будет с ранеными, и если, что маловероятно, кому-то из них ночью понадобится медицинская помощь, он сбежит с горы и приведет Джейн.

Все было в порядке. Пожелав доброй ночи и потрепав Мусу по голове, она вышла, Эллис за нею. В вечернем ветерке Джейн почувствовала легкую прохладу – первый признак, что лето близится к концу. Она посмотрела на далекие вершины Гиндукуша, откуда должна была прийти зима. Заснеженные пики розовели в лучах заходящего солнца. Какая красота вокруг, а об этом так легко позабыть, особенно в дни, когда так много забот. «Хорошо, что удалось повидать эту страну, – подумала она. – Хотя я и не могу дождаться, когда, наконец, попаду домой».

Она пошла вниз по склону рядом с Эллисом. В закатных лучах его лицо, бронзового оттенка, казалось вытесанным как бы из грубой каменной породы. Она вдруг подумала, что прошлой ночью ему, должно быть, почти не удалось поспать, и сказала:

– У тебя усталый вид.

– Я уже давно не был на настоящей войне, – ответил он. – Мирное время размягчает человека.

Он говорил об этом, как о чем-то обыденном, но, по крайней мере, ему не доставляли удовольствия все эти убийства, в отличие от афганцев. Он просто сообщил как факт о том, что им взорван мост в Дарге. Но позднее один из раненых партизан рассказал обо всем подробно, объяснив, что время взрыва было рассчитано так, чтобы изменить ход боя, и художественно описал начавшуюся резню.

Внизу, в селении Бэнда, настроение было праздничное. Мужчины и женщины, вместо того, чтобы разойтись по дворикам, стояли группами и оживленно разговаривали. Дети играли в шумные военные игры, устраивая засады на воображаемых русских в подражание старшим братьям. Откуда-то доносилось пение мужского голоса под аккомпанемент барабана. Мысль о том, чтобы провести вечер в одиночестве, внезапно показалась Джейн невыносимой, и, подчиняясь этому порыву, она сказала Эллису: