Стивен Хантер - За день до полуночи

– Начат стартовый отсчет, – раздался по радио голос белой леди.

Проклятая сучка! Внезапно зазвонил телефон. Ни фига себе!

– Начат стартовый отсчет, – повторила белая сучка.

Уоллс снял трубку телефона.

– Алло! – крикнул Питер, дрожа от возбуждения. – Алло, Боже мой, кто это?

– Уоллс, – прозвучало в ответ.

Вокруг Питера столпились несколько человек из группы Дельта. Он прикрыл рукой микрофон.

– Он там! – крикнул Питер. – Боже, этот парень там. Уоллс. Вы знаете Уоллса?

– В группе Дельта нет Уоллса, – ответил офицер.

– Послушай, сынок, – сказал Питер в трубку, – ты из группы Дельта?

Ответа не было. Ох, Боже, неужели он…

– Гм… я пролез через тоннель. Понимаешь, из-под земли приполз.

– Господи, – вымолвил Питер, – он один из тоннельных крыс. Он пролез туда через тоннель. Послушай, сынок, как там у тебя обстановка?

– Эй, парень, похоже, ракета собирается взлететь. Лампочки тут всякие мигают. Слышишь, приятель, я сейчас расколочу панели…

– Нет! Ради Бога, нет! – взревел Питер. – Не стреляй никуда, выбрось оружие.

– Ладно.

Питер услышал стук упавшего оружия.

– Дверь закрыта?

– Да, закрыта. Я ее закрыл, этим засранцам нечего здесь делать…

– Послушай, Уоллс. Только прошу тебя, сынок, слушай меня внимательно. Ты можешь остановить пуск.

Сердце Питера готово было выскочить из груди, он так крепко сжал телефонную трубку, что мелькнула мысль, не сломал ли он ее.

– Так, слушай. Есть пять кнопок с надписями, которые надо нажать в строго определенной последовательности. Тебе надо просто слушать, читать надписи и нажимать кнопки. Все очень просто, очень легко. Приготовься. Ты готов?

Наступила тишина, тяжелая и гнетущая. Питер слышал стрельбу, но он также слышал, как тикают секунды, устремляясь вперед, к Вечности.

– Сынок? – снова спросил он, и тут ему показалось, что он слышит что-то вроде всхлипывания.

– Сынок? Ты меня слышишь? Слышишь?

И, наконец, прозвучал ответ:

– Тогда нам хана, потому что я не умею читать.

Она успела дважды выстрелить в Арбатова. Первая пуля вошла повыше сердца, разорвала подкожную ткань, мышцы, прорвала легкое, задела лопатку и вышла через спину, оставив в ней ужасную рану. Вторая пуля вошла ниже, между ребрами, и прошла через живот, буквально разворотив там все. Но Григорий сбил Магду на пол и, истекая кровью, начал бить ее по лицу и голове. Ему удалось вырвать пистолет, он зажал его в кулак и продолжал лупить ее уже пистолетом. Когда в глазах Магды появилась пустота, он остановился и откатился к стене. Григорий не был уверен, убил ли он ее, но сейчас это было уже не важно. Его удивило, как же много в нем крови, она все текла и текла, тело оцепенело, его охватило какое-то наркотическое состояние. Ему почудилось колышащееся поле золотой пшеницы в лучах солнца и ужасно захотелось опустить голову и немного отдохнуть. Но боль скрутила живот, он не понимал толком, что же произошло.

Бомба, что-то связанное с бомбой. Атомная бомба, вот что это было. Однако теперь это теряло смысл, потому что он, похоже, умирал.

Григорий с трудом повернул голову, прыгающие блики света на потолке подтвердили, что цифры часового механизма торопятся к отметке 0000. Он решил, что должен добраться до бомбы, и приказал своему непослушному телу подняться.

Но тут же, словно срубленное дерево, с глухим стуком рухнул на пол. В ушах зазвенело, хотя боль и не была слишком сильной. Тогда Григорий пополз по собственной крови к бомбе, не имея никакого понятия, что будет делать с ней, если все-таки доберется.

Будь ты проклят, Пашин, ты забрал у меня единственную женщину, которую я любил. А еще ты забрал мою жизнь. Будь ты проклят, Пашин.

Ненависть помогала ему, потому что придавала сил. Он полз, но эта проклятая бомба была еще далеко.

Слова. Проклятые слова этих белых мальчиков. Их очертания напоминали ему змей или насекомых, они крутились, извивались, плясали перед ним. Везде, куда бы он ни смотрел, он видел слова. Написанные на маленьких черных пластиковых табличках, все они разом уставились на него. Напрасно. Он не видел в них никакого смысла. У этих слов нет жалости, да никогда и не было, черт бы их подрал.

– Уоллс? Уоллс, ты слышишь меня? – раздался голос в телефонной трубке.

Голос буквально дрожал от нетерпения. Да, ведь от него зависело так много.

Белые люди всегда таращили глаза, когда узнавали, что он не умеет читать.

Сынок, ты не умеешь читать? Сынок, этот мир слишком опасен для молодого человека, не умеющего читать. Парень, тебе надо выучить алфавит, иначе навсегда останешься черным и тупым, будешь вечно подпирать углы на улицах.