Стивен Хантер - За день до полуночи

– Да уж точно не лучший.

– Слышал, тут была большая стрельба.

– Да. Я в ней участвовал.

– Ох, Господи, извини, парень. Эй, и они не дали тебе времени отдохнуть…

– Сегодня нет времени для отдыха. Спасибо.

С конвертом в руках Акли направился по дорожке к дому. Весь он светился огнями, уже пришли священник, семейный доктор, а несколько минут назад прибыла пожилая пара, должно быть, дедушка и бабушка.

Он остановился у двери. Как ему хотелось очутиться сейчас за сотни миль отсюда, чтобы все закончилось, чтобы это был не он. Но это был он, и Акли постучал в дверь.

Ему показалось, что прошло несколько минут, прежде чем дверь открыл мужчина лет шестидесяти, грузный, с ничего не выражающими глазами.

– Что вы хотите? – спросил он.

– Гм, моя фамилия Акли. Я специальный агент ФБР. Сожалею, что вынужден делать это, но мне необходимо поговорить с девочками.

Мужчина долго и пристально смотрел на Акли.

– Девочки очень устали, – сказал он неохотно, – у них был такой ужасный день. Мы только что уложили их, я даже собирался дать им снотворное, чтобы они лучше спали. Здесь их дедушка и бабушка. Нельзя ли отложить разговор на другое время?

– Был бы рад, доктор, но я обязан поговорить с ними. Ситуация чрезвычайная, а времени очень мало.

– Молодой человек, сегодня на глазах девочек застрелили их мать. Неужели у вас…

– Послушайте, мне глубоко ненавистна моя роль, но вы должны понять, насколько ужасна, просто ужасна ситуация. Доктор, в этом районе объявлена угроза ядерного нападения, и формально у меня есть все права делать то, что нужно. Пожалуйста, не заставляйте меня превращаться еще и в безжалостного тупицу. – Акли сглотнул слюну, дыхание у него было тяжелым, колени вспотели.

Доктор бросил на него свирепый взгляд, потом отступил в сторону, пропуская Акли в дом.

В доме стояла жуткая тишина. Двое пожилых людей сидели на софе. Женщина плакала, мужчина выглядел оцепеневшим. Гостиная была тускло освещена, соседка Кэти Рид суетилась возле обеденного стола, что-то расставляя на нем, но к еде никто не притрагивался, она лежала на тарелках, поблескивая в скудном свете. В комнате до сих пор валялись осколки стекла, дерева, пластика – результат стрельбы, но, правда, полицейские забили фанерой окна, где были выбиты стекла.

Вид комнаты и связанные с ней ужасные воспоминания вызвали у Акли тошноту.

– Кэти, как ты думаешь, можно разбудить и поднять девочек? – спросил доктор. – Этот офицер утверждает, что ему надо срочно поговорить с ними.

– Неужели нельзя оставить их в покое… – начала миссис Рид повышенным тоном.

– Мне очень жаль, – извинился Акли, – но это необходимо. Может быть, мне понадобится только старшая. Кажется, Пу?

– Бин, – бросила Кэти, поднимаясь по лестнице, но вдруг внезапно повернулась.

– Вы были сегодня днем таким решительным, таким уверенным. И посмотрите, что случилось. Посмотрите, что вы сделали с этой семьей.

Акли не знал, что ответить ей. Он снова сглотнул слюну.

– У них была такая счастливая семья. Настоящая семья. Почему вы сделали с ними такое?

Акли опустил голову, уставившись на кончики ботинок. К нему подошел доктор.

– Вы тот самый человек, что был наверху?

– Да, – ответил Акли, в который раз сглатывая слюну. – Поверьте, я не хотел, чтобы так все получилось. – Но доктор смотрел на него, не веря ни единому слову.

Через несколько минут Кэти Рид спустилась по лестнице вместе с Бин. Лицо девочки припухло от сна, на ней была розовая ночная рубашка и тапочки, отороченные кроличьим мехом. Бин потирала кулачками глаза, но, увидев Акли, замерла неподвижно, ее фигурка буквально излучала страх. Кэти Рид подвела ее по ступенькам к Акли.

– Привет, – сказал Акли, придавая своему голосу бодрый тон. – Эй, мне очень жаль, что я разбудил тебя.

– Да оставьте вы свой тон, – буркнула миссис Рид. Акли не умел обращаться с детьми, как-то не доводилось ему делать этого. Но сейчас, глядя на девочку, на ее серьезное личико, бледную пуговку носа, большие, темные, вопрошающие глаза, на ее маленькие ручки, прижатые к груди, ему ужасно захотелось встать перед ней на колени, прижать к себе и молить о прощении. Кожа на ее шейке была такой мягкой.

– Меня зовут Джим, – вымолвил он. – Малышка, я хочу попросить тебя посмотреть фотографии.

– Ты собираешься застрелить меня? – спросила девочка.

Внезапная боль расколола Акли на тысячу кусков, и каждый из кусков ужасно болел.

– Нет, дорогая. Это был ужасный, жуткий несчастный случай. Я все бы отдал, чтобы его не произошло.